Задобрить грубияна
Шрифт:
Я вытаскиваю большой палец изо рта, помещая между нашими телами, и щекочу ее клитор средним пальцем, стону, когда она стонет, ощущая это нежное подрагивание кончиками пальцев.
— Отдай мне себя, маленькая Синди. — Вспоминая то, в чем она призналась ранее, я проникся целеустремленностью. — Кончи или я поставлю тебя на колени и заставлю тебя.
Она извивается подо мной, задыхаясь, соки текут по стволу члена. Ее удовольствие пульсирует вокруг меня, и я не могу ничего сделать, кроме как сильно вбиваться в глубину ее киски, разливая влагу повсюду, в нескольких
— Пришло время размножаться, — задыхаюсь возле ее уха, инстинкт берет под контроль мое тело, мои действия и слова.
Я животное, работающее на чистом адреналине, и оно хочет завладеть мной. Хочет завладеть ею, претендовать на нее. Навсегда.
— У тебя будет большой круглый живот, и я буду ему поклоняться. Поклоняться тебе, моя идеальная девочка. Моя чертова королева. Откройся и позволь мне проникнуть так глубоко, как я только могу. Ну давай же. Ты хочешь этого. Хочешь моего ребенка. Позволь Папочке оплодотворить тебя, Синди. Это сейчас наступит. Не двигайся, балдей. Вот мое семя.
Последняя часть заканчивается ревом.
Обжигающая струя спермы выстреливает из моего члена и проникает в нее чудовищным потоком, прежде чем остальная часть вырвется наружу яростными потоками. Я извиваюсь и дергаюсь на ней, покачивая бедрами и достигаю невероятного удовольствие с каждой секундой. С каждой секундой с ней.
Она держит меня, пока я переживаю невообразимое освобождение и приступы блаженства, мои яйца сжимаются в спазме, а член дергается внутри ее теплых стеночек.
К тому времени, как я спустился из рая, моя бедная девочка прижата между мной и койкой, а ее тело покрыто следами от трения и моим потом.
— Синди. — это все, что я могу выговорить, так как я без сил.
От беспокойства, напряжения или страха, с которым я так долго живу.
Есть только она. Я могу сделать что угодно, пойти с ней куда угодно.
Это факт. Я больше не собираюсь жить прошлым. Мое будущее прямо здесь, подо мной, и я оставлю позади ужасов войны, чтобы заявить о себе.
Заявить права на нее.
Перевернув нас на бок, я удовлетворенно вздыхаю, когда она сворачивается калачиком рядом со мной, ее ступни между моими ногами, лицо уткнулось в мою волосатую грудь. Сон подкрадывается и утягивает меня. Я понимаю, что устал не только от секса. Я устал после пяти лет повторного переживания кошмара. Больше этого не будет. Никогда. Я собираюсь покинуть тьму и прожить остаток своей жизни в ее свете.
В свете Синди.
Как только мы проснемся, и я смогу произносить слова, я скажу ей, что люблю ее. Что я хочу покинуть вышку и поехать с ней в Новый Орлеан.
Я найду работу. Мы будем жить вместе, и у нее будут инструменты для ландшафтного дизайна и цветы.
Она снова будет довольна и не будет ни в чем нуждаться, Бог судья.
Но когда я просыпаюсь, ее здесь нет.
Она покинула мою постель.
В этот момент я слышу шум вертолета над головой — и я знаю.
Каким-то образом я понимаю, что она меня бросает. И я впадаю
Глава 7
Синди
Двумя часами ранее
Из маленькой комнатки за двигателями я наблюдаю, как спит Бутч.
Я обхватываю себя за талию и крепко держу, опасаясь, что разлечусь на сотни маленьких кусочков. Внутри меня кипит столько эмоций: любовь, отрицание, печаль.
Когда я проснулась в самом теплом и безопасном месте на планете, я была в этом уверена.
Я не могу просить Бутча покинуть вышку.
Ни за что. Как?
Мои мысли постоянно возвращались к тому моменту, когда он думал, что враги придут, чтобы убить нас. Он принял гром и молнию за стрельбу. А то, как он меня прикрывал… Не могу выкинуть это из головы.
И теперь пришло время мне защитить его.
Я остаюсь владелицей установки.
Если я никогда не продам ее, Бутчу никогда не придется уходить, не так ли?
Или, по крайней мере, он сможет остаться здесь, в единственном месте, где он долгое время чувствовал себя в безопасности.
Кроме нефтяной вышки, есть наследство моего отца — хоть и небольшая сумма, накопившаяся благодаря засушливым сезонам — теперь принадлежат мне.
Я могу использовать ее, чтобы запастись едой для Бутча, который будет внизу.
Как американский гражданин, разве я не обязана проявлять такое уважение к солдату? К этому герою? Насколько невероятной эгоисткой я была бы, если выгнала его из безопасного места, ради кучи денег? Нет, я не сделаю этого. Не могу.
Я люблю его.
Я влюбилась в этого человека со шрамами. Человека, который сдерживает своих демонов в темноте машинного отделения. И я отказываюсь причинять ему боль ради собственной выгоды.
Но я тоже не могу оставаться на вышке.
Я не могу жить тремя этажами ниже уровня моря и бояться выходить на солнечный свет, опасаясь, что ПТСР Бутча вызовет еще один приступ паники или боли.
Я не могу оставить свою жизнь позади и никогда больше не заниматься ландшафтом. Здесь отсутствуют хоть какие-то цвета, кроме синего и черного.
Моя душа была бы не на месте, даже если Бутч наполнил мое сердце.
Со слезами на глазах я одеваюсь и поднимаюсь по лестнице вверх. Захожу в кабинет отца с видом на палубу. Я стою на том же месте, где вчера разговаривала с адвокатом, но я уже не та девушка. Даже не близко.
Мое сердце разбивается. И я не принимаю решения, основываясь исключительно на том, как они повлияют на меня.
Я сделала выбор, на который повлияла любовь, и я не могу поступить по-другому.
Моя рука весит тысячу фунтов, но я беру телефон со старого стола отца и набираю номер, указанный на визитной карточке адвоката.
Он отвечает на третий звонок, его голос звучит устало. Ожидаемо.
Солнце едва взошло. Я даже не знаю, который час. Знаю только то, что мне нужно вернуться в Новый Орлеан прямо сейчас, прежде чем Бутч проснется и убедит меня остаться.