Загадать и принять
Шрифт:
— Как ослабить? Он с девчонкой связался из неблагополучной семьи. Мать у нее продавцом работает. Живут с копейки на копейку. Так она его и подбила рисовать. Сама этой ерундой страдает. Сделали группу в социальной сети. Портреты на заказ рисуют.
— И что? Чего в этом плохого? — не поняла я.
— А учится когда?
— Свет, ты слишком много думаешь об учебе сына.
— Если не внушить сейчас, что учеба важна, то потом поздно будет.
Весна. Она приносила с собой что-то новое и свежее. Новая страница в жизни книги, новые записи и картинки, которые мы сами рисуем. Для Светы этого не было. Она жила по давно принятому сценарию и отказывалась воспринимать что-то иное. Ей не хватало гибкости. И признавать, что это так она отказывалась. А я не могла ее переубедить. Можно дать
Телефон заставил вздрогнуть. Это было мимолетное ощущение, но я заметила, как рука задрожала, когда я отвечала на звонок Данко.
— Света с тобой? — без предисловий спросил Данко.
— Да. Чего-то случилось?
— Мальчишки в институте Склифосовского. Езжайте туда.
— Данко, что случилось?
— Сам толком не знаю. Мне Сережка позвонил. Попросил приехать.
Когда случаются сильные потрясения, то говорят, что этот момент стирается из памяти. Я же тот путь до больницы запомнила на всю жизнь в деталях. Все вокруг было словно в замедленной съемке, а еще стало серым. Вот минуту назад я радовалась жизни, думала, что у меня все хорошо, а теперь вместе со Светой чуть не бегом бежали по переходам метро, потому что, так было быстрее доехать, чем по вставшему в пробке городу. В голове была только одна мысль, чтоб ничего он был живой. Если звонил Данко, то значит живой. Но дозвониться до сына не получалось. Страшно. Я гнала от себя дурные мысли. Все должно было быть хорошо.
Данко был уже на месте, когда мы приехали. Он сидел рядом с Сережкой. Живой. Только весь в крови. Сидел в стороне, как статуя. Главное, что живой. Откуда-то появился полицейский. Отвел нас в сторону.
Ребята гуляли по железнодорожным путям. Пашка попал под поезд. Сережа пытался ему помочь, но была сильная кровопотеря. Он умер на операционном столе. Не смогли спасти. Света начала оседать. А я слышала все это и не могла поверить в реальность происходящего. Что они там забыли на этих путях? Сережа должен был пойти гулять с одноклассниками, а не поехать в Москву без разрешения. Пашка. Его нет. Они же ровесники, вместе росли. Он как сын был. Сережа. Я подошла к нему. Села рядом.
— Там надо документы подписать, — сказал Данко. — Тебя ждали.
— Сереж, ты как? — с трудом сглатывая комок в горле, спросила я. В этот момент подлетела Света.
— Это все ты виноват! Ты его толкнул! — кричала она. Сережа словно от сна очнулся.
— Я виноват? Я пытался его отговорить, не прыгать. Он из-за вас… Не мог больше так жить. А я виноват? Да, виноват, потому что не знал, что делать. Не знал, что сказать, когда он прощался со мной. Пашка все решил. Потому что не мог все это терпеть. Не мог! — с последних слов он сорвался на крик.
— Это все из-за вас. Вы виноваты! Запудрили ему голову! Мы ведь нормально жили, — кричала она. Чуть не полезла драться. Я ей перегородила дорогу.
— Успокойся. Не трогай Сережу, — доставая телефон, сказала я. Набрала номер Димы. — Дим, забери Свету. Паша погиб. Под поезд попал. Мы в Склифосовском.
Страшные слова камнем легли вокруг нас. Тогда пришло осознание случившегося. Света села на стул и заплакала. Сережка стоял в стороне и вытирал слезы. Я подписала какие-то документы. У Сережи взяли показания и отпустили домой. Как раз к тому времени приехал Дима. На него я оставила Свету.
— Ненавижу тебя. Это ведь ты виновата в случившемся, — зло сказала она. Прошипела, как змея.
Я промолчала. Зачем чего-то говорить, когда человек неадекватен. Снять с Сережки грязную футболку и куртку, чтоб потом выкинуть по дороге. Я ему купила новую футболку, которую и натянула на него. Данко отдал свою куртку. День подходил к концу, поэтому начало холодать. Добраться домой. Там можно будет растечься лужей. Расплакаться от испуга, а пока нельзя. Я позвонила на работу. Объяснила ситуацию, что завтра выйти не смогу. Оставлять Сережу одного я не хотела. Нужно быть рядом. Защитить. Сказать, что он мне нужен, и это не его вина.
Дома теплый чай. Сережка пошел сразу в душ. Данко сидел убитый. Молчание давило плитой.
— Он мне смску прислал, что помощь нужна. Сказал, где их найти можно было. Я сорвался, а уже в дороге
— Что они там забыли на этих рельсах? — спросила я.
— Пашка предложил встретиться. Я как раз в кино хотел пойти с Сашкой и Лешкой, а тут Паша звонит, — Сережа зашел на кухню. Он говорил спокойно. Словно ничего не произошло. Шок? Скорее всего. — Голос у него был убитый. Я сразу понял, что чего-то случилось. Рванул к нему. А он попрощаться хотел. Извиниться, что такой слабый. Я начал время тянуть. Хотел дождаться, когда Данко приедет. Он нашел бы, что сказать. А Пашка начал жаловаться на мать. На то, что она его не понимает. На проблемы с учебой. Он завалил контрольную. И не одну. В итоге у него тройка по физике выходит. Тетя Света это ему бы не простила. Она хотела, чтоб он отличником был. Понимаешь мам? Я ему пытался объяснить, что это все временно. Что ему еще два года доучится, а там можно в техникум уйти. Не будет такой опеки от тети Светы, только он слышать ничего не хотел. Не было сил ждать все это время. Понимаешь, мам, он устал. Думал, что если будет деньги зарабатывать, то она поймет, что он вырос. А тетя Света все ему про учебу, как в первом классе говорила и за учебники сажала. Я его вроде уговорил подождать. Сказал, что он у нас может пожить. Пашка согласился. Мы домой пошли, а он как рванет в сторону поезда. Поезд остановиться не успел. Откуда-то люди подошли. А вначале казалось, что мы там одни. Вызвали скорую, а я все пытался кровь остановить. Пашка сразу сознание потерял. Врачи сказали, что от болевого шока. Разве тройка стоит этого?
— Нет. Не стоит, — ответила я.
— А я раньше думал, что это смысл жизни. Ничего не волновало, кроме этих цифр. А ведь цифры — это неважно. Я же не помню свои отметки в первом классе, так почему я должен запомнить оценки в седьмом классе и вспоминать о них через десять лет? — спросил Сережа. — Как знания применить — нужно знать. Рассчитать путь до места, поменять розетку и не устроить замыкание. А зачем мне помнить о тройке за контрольную? Это же глупо. Для Пашки оценки были важны. Это как культ. Когда только о них и думаешь. Все мысли о пятерки в четверти. Так не должно быть. Глупая ведь смерть. Ни о чем. Из-за тройки, из-за ссоры с девушкой, которая жаловалась, что они почти не общаются. Плюс он не смог выполнить заказ из-за того, что тетя Света не разрешила. Она тогда компьютер выключила. Так девушка Паши сказала, что он необязательный. Понимаешь, мам? А как он мог сделать, если обстоятельства были против него? Глупо вышло. Глупая смерть. А у меня не получилось ему это объяснить. Я пытался.
Он сидел, обхватив голову руками. Закат заглянул на кухню. День подходил к концу. А на меня накатили воспоминания, как мы въехали в эту квартиру. Как Пашка и Сережа не хотели спать ложиться, чтоб не упустить встречу с Дедом Морозом, как они дрались и мирились. Мы же жили одной семьей. Пусть немного странной, сумбурной, но семьей. А как летом мы ходили купаться все вместе. Был такой день, когда у нас отпуск и выходные совпадали. Мы брали со Светой детей и шли купаться. Или в парк. А как Пашка испугался лошади, а Сережа его уговаривал, что они нестрашные, правда, сам спрятался за меня, когда лошадь сделала шаг в его сторону. Утренники в саду. Первый класс. Дни рождения, подарки, которые были такими желанными для детворы, а нам со Светой стоили как новые куртки и сапоги. Ничего, починили и так ходили, зато детвора с ума сходила, получив желанную железную дорогу. Когда все пошло не так? Мы же их растили не для этого? Не для того, чтоб Пашка так закончил свою жизнь.
— Я завтра в школу не пойду.
— Завтра никуда не пойдем, — согласилась я. — Я отгул взяла.
— Никак не могу понять, почему у меня не получилось? — спросил он.
— Потому что тебе лет мало. Потом слова придут. Не сейчас, — ответил ему Данко.
— Сереж, может успокоительное дать? — предложила я.
— Не надо. Я пока подумаю. Просто подумаю, — ответил он. Налил себе чай в кружку и ушел к себе.
— Не хочу оставлять его одного. Мало ли что в голове щелкнет, — сказала я. Хотела следом пойти, но Данко остановил.