Загадка Таля. Второе я Петросяна
Шрифт:
Таль дал на этот вопрос недвусмысленный ответ. Он играл в Ереване так, будто не было фатального фиаско на Кюрасао, — легко, изящно, смело, как в свою самую лучшую пору. Он разделил с Таймановым второе-третье места, отстав всего на пол-очка от Корчного, получил приз за наибольшее количество побед — одиннадцать (при трех поражениях и пяти ничьих) и множество лестных отзывов о своей игре.
Болезнь, казалось, забыла о нем, но вскоре же после чемпионата Таля так скрутило, что он вынужден был лечь на вторую операцию по поводу все той же почки. Он надеялся, что уж эта операция избавит его от мучительных болевых приступов, и, действительно, несколько лет почка почти не напоминала о себе. Но две серьезные операции не могли пройти бесследно. Они и не прошли бесследно, но Таль умудрялся быстро забывать недели и даже месяцы, проведенные на больничной койке. Он вообще умел легко забывать неприятности, этот закоренелый оптимист, который вновь поверил в себя, в свою ставшую такой изменчивой судьбу.
Весной 1963 года начался матч Ботвинник — Петросян. Талю предложили комментировать матч в газете «Советский спорт». Впервые он выступил в такой роли. Оказывается, не только играть, но даже писать о матче на первенство мира было нелегко.
Оценивая итоги матча, Таль сделал для себя два важных вывода. Петросян победил во многом потому, что не изменял себе. Таль вспоминал, как он метался в матч-реванше, вспоминал одиннадцатую партию и испытывал запоздалое чувство стыда. Понял он — еще раз! — как важна подготовка к соревнованию. Петросян был готов к любой матчевой стратегии Ботвинника, к любому дебюту. Таль, твердо зная, что Ботвинник применит защиту Каро-Канн, ничего не припас против этого дебюта. Ничего не скажешь, Петросян не повторил его ошибок…
Прошел год, и Таль вновь вступил в борьбу за первенство мира, приняв участие в межзональном турнире в Амстердаме. Перед межзональным Таль успешно сыграл в нескольких международных турнирах. Болезнь его не беспокоила, и провал на Кюрасао стал как-то забываться.
Словом, в Амстердаме еще молодой экс-чемпион мира выступал в привычной для себя роли фаворита. Вот только играл он в Голландии не в совсем привычной манере. Хотя Таль и провел несколько красивых атак, по всему чувствовалось, что он стал чуть благоразумнее, осторожнее. Нет, не укатали еще сивку крутые горки, но и прежнего Таля, отважного искателя приключений, уже, увы, не было. Таль стал мудрее, его игра — глубже, он теперь тоньше оценивал позицию, но эта мудрость далась дорогой ценой: в схватках с Ботвинником, в неудачных битвах на Кюрасао Таль, обогатившись опытом, в чем-то, увы, потерял себя.
В Амстердаме Таль — впервые в жизни! — провел турнир без единого поражения. Все партии с участниками, занявшими первые двенадцать мест, Таль закончил вничью, у второй дюжины, за исключением Россетто, все встречи выиграл. Таль выступил в межзональном турнире откровенным практиком. Он оказался прав, так как сумел разделить первое-четвертое места, однако длинная шеренга половинок в его графе вызывала если не разочарование, то удивление. Так или иначе, но Таль, если и не изменивший себе, но заметно притормаживавший на крутых поворотах, вновь стал претендентом, и это не могло не радовать все еще многочисленных его поклонников.
К этому времени Международная шахматная федерация заменила турнир претендентов матчами восьми сильнейших. Таль по жеребьевке попал в четверку, где были Ларсен, Портиш и Ивков, то есть безусловно менее сильные противники, чем Керес, Спасский, Геллер и Смыслов, оказавшиеся в другой четверке.
Первый матч — с Портишем — состоялся в Югославии летом 1965 года. В ходе соревнования подтвердилось, что Портиш с его солидным стилем игры испытывает неуверенность, сталкиваясь с тактическими экспромтами Таля. Матч был выигран с подавляющим преимуществом — 5 1/ 2:2 1/ 2. Но в следующем поединке — с Ларсеном, состоявшемся спустя десять дней, победа далась Талю с огромным трудом.
Практически Ларсен два раза вел счет — 1:0 и 3:2, Таль вынужден был лишь догонять соперника. Правда, сразу же после поражения он брал реванш, но только после десятой, заключительной, партии Таль оказался впереди — 5 1/ 2: 4 1/ 2.
Тогда еще далеко не всем было ясно, что Ларсен постепенно стал одним из сильнейших шахматистов мира: не только дележ первого-четвертого места в межзональном турнире, но даже его победа над Ивковым была воспринята как неожиданность. Поэтому успех Таля, действительно не очень убедительный, вызвал довольно кислые комментарии.
Эта реакция, как выяснилось после очередных успехов Ларсена, была не совсем справедливой, но бесспорно, что соперник Таля в финальном матче претендентов Борис Спасский, имея более трудных противников, добился и большего эффекта: у Кереса он выиграл со счетом 6:4, а у Геллера — 5 1/ 2:2 1/ 2. И это при том, что Таль имел уже большой матчевый опыт, а Спасский в матче с Кересом только начал осваивать этот трудный жанр. Не удивительно поэтому, что почти все гроссмейстеры, отважившиеся на прогнозы, отдавали предпочтение Спасскому, тем более что в предыдущих встречах молодых гроссмейстеров друг с другом Спасский одержал пять побед, Таль же — только одну.
Характерно, что самые опытные — Ботвинник, Эйве, Решевский — сочли необходимым подчеркнуть значение того, что Спасский превосходит Таля здоровьем. При этом они имели в виду его прежнюю болезнь, которая так повлияла на выступление Таля в предыдущем турнире претендентов. Но почка на этот раз не беспокоила Таля. Зато врачи незадолго до матча со Спасским обнаружили у него туберкулезный процесс в легких.
Таль отнесся к этому известию философски. Он вообще приучил себя смотреть на свои многочисленные хвори как на неизбежное зло. Таля легко упрекать за пренебрежение к своему здоровью, но, кто знает, если бы он придавал своим недугам то значение, которое они заслуживают, не пришлось ли бы ему вовсе оставить шахматы и стать вечным пациентом!
Не очень огорчившись открытием врачей, Таль все же решил перед матчем полечиться. Он провел месяц в Ялте и получил строгий наказ от главного врача санатория — не прекращать курс лечения антибиотиками. Беспокоясь за матч, Таль решил выполнять этот совет. Только после матча (во время которого он пичкал себя лекарствами, отнюдь не помогавшим сохранять ясную голову) Таль узнал, как зло посмеялась над ним фортуна: именно на этот раз тревога врачей оказалась ложной! Впрочем, это не помешало ему потом честно признать, что не антибиотики оказались причиной его поражения в матче — просто Спасский был сильнее.
Матч проходил в ноябре 1965 года в Тбилиси. Таль любил этот город, где у него было много друзей и восторженных почитателей (смелость Таля, готовность пойти на риск, не считаясь с жертвами, очевидно, импонировали грузинскому характеру), и был рад, что Спасский в числе нескольких городов предложил Тбилиси. Он был рад тому, что стал финалистом соревнования претендентов: по сравнению с Кюрасао это был потрясающий успех. Он вообще удачно играл в том году (третье место в XXXII чемпионате страны никак нельзя было считать неудачей). Словом, неисправимый оптимист верил в себя, верил в то, что сумеет одолеть Спасского, ибо по примеру прежних лет считал, что Спасский в решающих партиях не выдержит напряжения. («Если перед несколькими последними партиями счет будет равный, — говорил Таль перед матчем, — все будет в порядке»). Он еще не понял того, что прежнего Спасского, впечатлительного, легко ранимого, уже нет, как нет, увы, и прежнего Таля. Ибо напряжения не выдержал он сам.