Загадка XIV века
Шрифт:
Де Куси назвал самонадеянной речь бездумно отважного коннетабля. Он спросил, что думает об этом Вьен — ему как старшему по возрасту рыцарю доверили нести знамя крестового похода. «Когда невозможно услышать доводы истины и разума, — ответил адмирал, — на первый план выступает самонадеянность. Если коннетабль жаждет воевать, армия должна за ним следовать, но мы стали бы сильнее, если бы пошли вместе с венграми и союзными войсками». Д’О упрямо отказывался ждать. Разгорелся спор, юные упрямцы обвиняли старших рыцарей в трусости, отказывались верить в их благоразумие. Если де Куси и Вьен согласились, то только потому, что против такого оскорбления благоразумию не устоять.
Двадцать пятого сентября д’О дал сигнал к выступлению и возглавил авангард. Граф Неверский и де Куси командовали основной армией. Повернувшись спиной к крепости и городу, блестяще экипированные французы на боевых конях —
Французы наголову разгромили необученных рекрутов, поставленных в первые ряды турецкого войска. Вдохновленные успехом даже столь сомнительного свойства, рыцари рванулись вперед, оказались против хорошо обученной пехоты и тут же попали под град смертоносных стрел. Острые колья турок вспарывали животы рыцарским коням. Как французы прорвались сквозь них, неясно. Существует множество разных версий, связного рассказа о передвижениях и ходе боя у нас нет, есть только путаный калейдоскоп событий. Кто-то сообщает об убитых лошадях, о свалившихся на землю всадниках, о кольях, выбитых из рук противника, вероятно французскими солдатами. Рыцари бились мечами и боевыми топорами и, благодаря своему азарту и тяжести коней и оружия, вроде бы одержали верх над турецкой пехотой — та попятилась и спряталась за своей конницей. Де Куси и Вьен воспользовались паузой, чтобы передохнуть, восстановить порядок и дать венграм время прийти на помощь, но молодые рыцари «кипели от страсти» и, поверив в победу, настояли на преследовании врага. Они понятия не имели о численности противника и думали, что встретили все оттоманское войско.
Имеются сведения о схватке на горе: турецкие сипахи, словно на крыльях, слетели вниз и застали врасплох венгров и иностранных союзников на равнине, многие лошади пали жертвами заточенных кольев, другие кони остались без всадников и начали метаться, а пажи не могли их удержать. При виде такой паники воины Валахии и Трансильвании тотчас решили, что бой проигран, и кинулись врассыпную. Сигизмунд, великий магистр Родоса и германцы двинули на турок свои силы, и с обеих сторон началась невероятная бойня, но тут подоспело подкрепление — тысяча пятьсот сербских всадников, и противник получил преимущество. Будучи вассалом султана, сербский правитель Стефан Лазаревич мог бы занять нейтральную позицию, как и болгары, на чьей земле происходило сражение, но венгров он ненавидел больше, чем турок, и решил доказать верность мусульманскому правителю. Друзья вытащили с поля боя короля и великого магистра, те прыгнули в рыбацкую лодку и под огнем стрел уплыли от преследователей, после чего их подобрало судно союзнического флота.
Французские крестоносцы, из которых более половины осталось без лошадей, в тяжелом облачении поспешили на вершину, где ожидали встретить остатки турецкой армии. Вместо этого они оказались лицом к лицу со свежим отрядом сипахов, находившимся в резерве у султана. «Львы обратились в робких зайцев», — ехидно писал монах из Сен-Дени. Завопили трубы, загремели барабаны, послышался боевой клич «Аллах Акбар!», и турки окружили крестоносцев. Французы поняли, что им грозит гибель. Некоторые устремились вниз, к подножию холма, остальные отчаянно сражались, и «ни один брызгающий слюной вепрь не приводил в такую ярость волка». Д’О рубил направо и налево, он бился храбро, как и обещал. Бусико, исполненный гордости воина, смешанной, однако, со стыдом за собственные ошибки, приведшие его товарищей к такой катастрофе, проявлял невиданную храбрость и сеял вокруг себя смерть. Филипп де Бар и Одар де Шассерон были убиты. Древко, зажатое в руке адмирала де Вьена, покачнулось, знамя упало. Истекая кровью от множества полученных ранений, де Вьен снова поднял стяг, пытаясь удержать струсивших и обратившихся в бегство воинов, но его, стоявшего со знаменем в одной руке и с мечом в другой, пронзили еще раз, и де Вьен упал замертво. Де Куси, «не сгибаясь, стоял под тяжелыми ударами сарацинских дубин, которые обрушивали ему на голову, но он был высок и могуч и возвращал удары врагам, разрубая их в клочья».
Турки окружили де Невера. Его охранники, встав на колени, безмолвно просили пощадить ему жизнь. Была война священной или нет, но неверные не менее других были заинтересованы в богатом выкупе, а потому пощадили графа. После его сдачи капитулировали и остальные французы. Битва при Никополе была проиграна, завершилась полным разгромом. В плен были взяты тысячи человек, все вооружение крестоносцев, провизия, знамена и одежда из золотой парчи достались победителям. «Со времен битвы при Ронсевале,
Хотя Фруассар не знал этого, его эпитафия крестовому походу исторически справедлива. Храбрость французов была столь исключительна, а ущерб, который они нанесли врагу, столь значителен, что не вызывает сомнения: если бы они действовали вместе с союзниками, результат сражения и даже история Европы могли бы оказаться иными. Поскольку этого не случилось, турки ответили на вызов Запада и победили, удержали Никополь, что помогло им укорениться в Европе. Их победа ускорила падение Константинополя, и они поработили Болгарию на следующие пятьсот лет. «Из-за глупого тщеславия французов мы проиграли бой, — сказал Сигизмунд великому магистру. — Если бы они приняли мой совет, у нас хватило бы людей для победы над врагом».
За поражением последовало страшное продолжение. Баязид ходил по полю боя, надеясь найти труп короля Венгрии, и обнаружил тело Вьена, в мертвой руке которого все еще было зажато древко знамени. Баязид был потрясен своими потерями, его людей погибло больше, чем христиан. Он поклялся, что отомстит за их кровь, а обнаружив, что пленники Раховы казнены, разгневался еще больше. Баязид распорядился привести к нему на следующее утро всех пленных. Французский рыцарь д’Эльи некогда служил у брата Баязида — Мурада I, турецкие чиновники его узнали и попросили назвать знатных аристократов, чтобы запросить за них выкуп. Де Куси, герцог де Бар, д’О, Ги де Тремуай, Жак де ла Марш и несколько других вместе с графом Неверским были таким образом помилованы, как и воины младше двадцати, — их насильно забрали в турецкую армию.
Остальных, численностью в несколько тысяч человек, заставили нагишом пройти перед султаном, группами по три и четыре человека, — руки связаны, на шеи накинуты веревки. Баязид быстро осмотрел их, а потом дал знак палачам приступить к работе. Палачи обезглавливали пленных — одну группу за другой, в некоторых случаях вспарывали горло или отрубали конечности, пока и трупы, и убийцы не умылись кровью. Графа Неверского, де Куси и остальных пленных силой заставили стоять подле султана и смотреть, как под ударами ятаганов падают головы их соплеменников, и кровь заливает безголовые трупы. В шеренге узнали раненого Бусико, явно пребывавшего в шоке. Де Невер упал на колени перед султаном и дрожащими пальцами пытался показать Баязиду, что он и Бусико как братья и он в состоянии заплатить выкуп. Бусико помиловали. Убийства продолжались с рассвета и до вечера, пока Баязиду и самому не стало тошно. Его министры будто бы сказали, что сильный гнев султана обернет против него христиан, и Баязид распорядился прекратить казнь. Число казненных колеблется от трехсот до совсем уже дикого числа — трех тысяч.
Мертвых на поле боля было много больше, да и не всем беглецам удалось спастись. Некоторые, улизнув от турок, утонули в Дунае, так как корабли, на которые они забрались, оказались перегружены и пошли ко дну. Некоторые из тех, что были на кораблях, сталкивали других за борт. Один польский рыцарь выплыл в доспехах, но большинство из тех, кто попытался проделать это, благополучно утонули. Опасаясь предательства на берегу Валахии, Сигизмунд поплыл в Черное море, в Константинополь, и добрался до дома морским путем. Те из его союзников, кому удалось перебраться через Дунай, попытались вернуться по суше, но обнаружили, что их земли разграблены валахами. Они скитались в лесах, их одежда превратилась в лохмотья, и они прикрывали себя сеном и соломой. Ограбленные, оборванные, голодные, многие из них погибли в пути, и мало кому удалось добраться до дома. Среди счастливчиков был граф Руперт Баварский. Он пришел домой в нищенской одежде, но всего через несколько дней скончался.
У французов — любовь к роскоши и аморальность, гордость и разногласия, у турок — лучшая подготовка армии, строгая дисциплина, продуманная тактика; все это и предрешило фатальный исход крестового похода. Тем не менее главное, что погубило крестоносцев, — это уверенность рыцарей в том, что успех зависит от личной храбрости. Потому возникает вопрос: зачем люди сражаются? Разве войны устраивают для повышения самооценки, а может, ради захвата власти, территории или обретения политического равновесия? Средневековые войны не всегда были нецелесообразными. Карл V заботился не о славе, он хотел лишь выдворить из Франции англичан. В кампаниях, за которые отвечал де Куси, — в Нормандии, Ареццо и Генуе — для достижения цели он использовал все средства: прежде всего, деньги, дипломатию, политическую торговлю и уж в последнюю очередь — оружие. Будучи настоящим рыцарем, он принадлежал, скорее, к школе Карла V, а не Бусико, хотя, похоже, отличился и в той и в другой.