Загадка женственности
Шрифт:
Второй способ Ангиал назвал «методом замещающего существования». Суть его — в систематическом отказе и подавлении собственной личности, в попытке заменить ее другой, «идеализированной абстрактной сущностью, абсолютная обтекаемость которой, лишенная каких бы то ни было оригинальных черт и импульсов, помогает безболезненно адаптироваться в среде».
Иными словами, речь идет о сознательном выборе для себя «расхожего клише», оттиражированного временем. «Наиболее частым проявлением замещающего существования, — считает Ангиал, — является полная зависимость от другой личности, которую часто принимают за любовь. Такая исключительно сильная привязанность, однако, лишена самых существенных признаков настоящей любви — преданности, интуитивного взаимопонимания и удовольствия от самоотдачи. Напротив, эта привязанность отличается крайней пассивностью и стремится лишить партнера «собственной жизни». Партнер
«Невключенность» и «замещающее существование», делает вывод Ангиал, «можно расценить как попытку разрешить конфликт между импульсом роста и страхом оказаться перед лицом незнакомой ситуации», но, ослабляя на время давление обстоятельств, эти способы не помогут решить проблему радикально, «их результат — независимо от намерения— всегда уклонение от развития».
«Невключенность» и «замещающее существование» составляют самую суть достигнутого ныне определения женской ценности. Именно с помощью этой тактики учат девушек реализовывать себя в своем женском качестве, именно по этим правилам живет сейчас большинство американок. Но если человеческий организм обладает внутренним импульсом к росту и максимальному самоосуществлению, неудивительно, что души и тела здоровых женщин начинают сопротивляться приспособлению к той роли, которая ограничивает развитие. Симптомы, озадачивающие врачей и психоаналитиков, являются сигналом, предупреждающим о том, что женщины не могут поступиться своей сущностью, реализацией своего самобытного «я» без борьбы.
Я видела, как происходит эта борьба у женщин, которых я опрашивала, и у женщин из пригорода, где я сама живу. К сожалению, чаще всего эта борьба обречена на поражение. Одна молодая девушка, первая ученица в школе и последняя по успеваемости в колледже, отказалась от всех своих серьезных интересов, чтобы стать «своей» среди сверстников. Рано выйдя замуж, она играла роль обыкновенной домохозяйки, точно так же как в колледже играла роль «своей в доску». Не знаю, в какой именно момент она перестала понимать, что в ее жизни реально, а что — придумано, но, став матерью, она нередко бросалась на пол и колотила ногами, когда не могла справиться со своей трехлетней дочкой. В 38 лет она, пытаясь покончить с собой, вскрыла вены.
Другая очень интеллигентная дама, которая оставила довольно успешно начавшуюся карьеру исследователя-онколога, чтобы превратиться в заурядную домохозяйку, накануне рождения ребенка перенесла тяжелейшую депрессию. Выздоровев, она так привязалась к своему дитяти, что в течение четырех месяцев неотлучно находилась при нем в яслях, потому что при каждой попытке его оставить он исступленно кричал. В первом классе по утрам у него случались приступы рвоты, потому что ему не хотелось расставаться с матерью. Его агрессивность на детской площадке сеяла опасность для всех вокруг. Когда соседский мальчик отнял у него бейсбольную биту, которой он собирался ударить кого-то из ребятишек по голове, мать жестко отреагировала на попытку «обидеть» ее ребенка. Но сама она едва ли могла с ним справиться.
Через десяток лет, пройдя все этапы материнства в том виде, в каком они характерны для этой среды, с той поправкой, что совершенно неспособна была к строгому обращению с детьми, она стала чувствовать в себе все меньше и меньше жизненных сил, становилась все менее и менее уверенной в себе. Накануне того дня, когда ее нашли в подвале собственного безукоризненного дома с веревкой на шее, она водила детей на прием к педиатру и сделала необходимые распоряжения к предстоящей вечеринке по случаю дня рождения дочери.
К самоубийству обитательницы благополучных районов прибегают не так уж часто, однако существуют и другие свидетельства того, что им приходится очень дорого оплачивать уклонение от развития. Сегодня никто не оспаривает тот факт, что женщина как биологический вид не слабее мужчины. В каждой возрастной группе умирает больше мужчин, чем женщин. Но с того времени, как американки ограничились в массе ролью домохозяек, они перестали жить радостно, целеустремленно, наслаждаясь самой жизнью, что является показателем здоровья.
В пятидесятые годы психиатры, психоаналитики и врачи всех специальностей заметили, что «синдром домохозяйки» начинает приобретать все более выраженный патологический характер. Незначительные случайные недомогания — кровотечения, нервозность, утомляемость — стали сменяться у молодых домохозяек сердечными припадками, желудочными кровотечениями,
Когда я беседовала с супругами Гордон, они отнесли распространение патологии среди женщин-домохозяек на счет «мобильности» местного населения, поскольку в давно освоенных областях и старых городах эти процессы выражены не столь явно. Тем не менее более «мобильные» мужчины не так подвержены заболеваниям, как их жены и дети. Предыдущие исследования депрессии беременных указывали на то, что женщины, успешно продвигающиеся по службе, иногда страдали в результате «ролевого конфликта», становясь домохозяйками. Но представительницы нового поколения, ставшие жертвами болезней, никогда не собирались делать карьеру, и никто не ждал от них ничего, кроме исполнения роли жены и матери. Гордоны подчеркивают, что их наблюдения не следует толковать в том смысле, что молодые женщины испытывают больше стрессов, чем их мужья; просто в силу некоторых причин женщины больше подвержены воздействию стресса. Может быть, причины эти в том, что они не справляются с той ролью, которую взяли на себя? Или, напротив, она слишком незначительна для них?
Болезненные симптомы обнаруживаются не у всех женщин, рожающих детей; у некоторых из них этот процесс протекает вполне благополучно. Поражает, однако, одна общая для всех деталь: женщины, чьи расстройства зарегистрированы в истории болезни, прервали образование, не исчерпав своих возможностей. Они либо бросили колледж, либо ушли, не доучившись, из школы. Чаще всего Они бросали учебу на втором курсе. Многие происходили из «наиболее репрессивных этнических групп» (итальянки и еврейки) или из небольших городков на Юге, где «женщины находятся под защитой мужчин и традиционно зависимы от них». Большинство этих женщин никогда не работали по специальности и не пробивались в жизни своими усилиями. Некоторые выполняли до замужества относительно простые обязанности или имели интересы, от которых отказались после брака. Но подавляющее большинство вообще не имело никаких амбиций, кроме желания выйти замуж за подходящего человека, причем на этом пути они стремились к осуществлению не только своей мечты, но и мечты своих матерей. Вот как описал мне их доктор Гордон: «Это были ни к чему не приспособленные женщины. Они никогда ничем не занимались. Не могли даже организовать какой-нибудь общественной комитет. Им некуда было себя деть, они не умели ни работать, ни учиться. Многие даже не доучились в школе. Легче заиметь ребенка, чем получить высший балл. Они не были готовы пережить стресс, справиться с болью, с тяжелой работой. И как только сталкивались с трудностями, тут же ломались».
Может быть, именно в силу большей, чем у других женщин пассивности и зависимости эти пленницы пригородов подчас оказывались инфантильнее собственных детей. А дети обнаруживали пассивность и инфантилизм, причем особенно рано это проявлялось у мальчиков. Сегодня в детских психиатрических больницах подавляющее большинство составляют мальчики, а в клиниках для взрослых — женщины, точнее, домохозяйки. Не вдаваясь в теоретические подробности, приведу мнение одного психоаналитика: «Действительно, женщин среди моих пациентов больше, чем мужчин. Их жалобы разнообразны, но, если заглянуть поглубже, в каждом случае обнаруживается одно и то же — внутренняя опустошенность. Это не комплекс неполноценности. Речь идет об ощущении собственной ничтожности. Беда в том, что у этих женщин нет никаких жизненных целей».