Загадочная пленница Карибов
Шрифт:
— Заткнись, наконец, умник! — Это был Челюсть. Его глаза метали молнии, а челюсть принялась молоть. Он подозревал, что книжный червь дразнит его. И это на глазах у его людей!
Магистр, не раздумывая, вернул вожаку:
— Сам заткнись, щелкунчик!
Несколько пиратов, занимавшихся такелажем, засмеялись. Это разозлило Челюсть еще больше.
— Я поджарю твои ученые яйца, если ты раз и навсегда не захлопнешь свою пасть!
Он угрожающе двинулся к трапу и начал карабкаться по ступеням, ведущим на верхнюю палубу. И делал это ловко, что было удивительно для человека его комплекции. Витус цыкнул на друга:
—
— Буду говорить, что захочу и когда захочу, — упрямо прорычал маленький ученый. — Щелкунчика я не боюсь!
— Так? Не боишься, значит? — Челюсть уже стоял перед друзьями.
Он был на голову выше Витуса и на две — Магистра. Его взгляд заледенел. Он мгновенно выбросил кулак и заехал Магистру в челюсть. Раздался такой звук, словно захрустели кости. Челюсть с сатанинской радостью слушал эту музыку и уже изготовился нанести второй удар, который прикончит ненавистного книжного червя, но вдруг почувствовал адскую боль в левом запястье. Боль была так невыносима, что у него перехватило дыхание. Медленно он осознал непостижимое: белобрысый умник пнул его прицельно и точно в рану, которую сам же и нанес несколько дней назад.
Челюсть уже собрался было затянуть свою погребальную песню, как, к своему бесконечному изумлению, получил второй пинок в то же место. Он взревел, превозмогая боль, которая доставала до корней волос, и отшатнулся. Как в тумане, Челюсть слышал смех своих людей. Его, Джона-Челюсть Каттера, выставили на посмешище! Чутье старого вожака подсказывало ему, что он не вернет себе престижа, если просто убьет двух безоружных заложников каким-либо оружием. Это было бы слишком дешевой платой, ведь и у пиратов есть что-то вроде кодекса чести! Нет, здесь нужно нечто никогда невиданное, нечто невообразимое, нечто, что укрепит его власть и в то же время послужит потехой его людям. Нечто такое грандиозное!.. И вдруг Джон Каттер, единственный человек во всей Карибике, который мог вывихнуть свою челюсть, понял, что ему делать. Он выпрямился во весь рост и заорал так, что его рев был слышен в самых дальних уголках галеона:
— Килевать белобрысого умника!
То, что возвестил Челюсть, было легче сказать, чем выполнить. Чтобы привести в исполнение это наказание, требовалось встать на якорь в спокойном море. Ни о том ни о другом к северу от Кубы нечего было и думать. Поэтому предводитель решил на короткое время изменить курс судна. «Тормент» взял курс на мыс Систерн-Пойнт, южную оконечность острова Андроса: здесь воды были не такие опасные. Челюсти пришлось смириться с изменением курса, зато он получит то, что ему надо: хороший грунт для якоря и спокойное море в одной из бесчисленных бухт.
Днем позже после объявления наказания Челюсть стоял на верхней палубе и обращался к своим пиратам:
— Слушайте меня, люди! Я сказал, что белобрысый умник будет подвергнут килеванию, и вот я исполняю свое обещание!
Его взгляд скользнул по Витусу, который был поставлен возле грот-мачты. У него были связаны руки и ноги, так что он и шагу не смог бы сделать, не упав. Пленник остекленевшим взглядом смотрел прямо перед собой. Может быть, он застыл от страха? Челюсть покачался на носках. Чувствовал он себя великолепно. Его люди смотрели на него глазами, полными предвкушения небывалого зрелища, и он знал, что большую часть уважения он себе уже вернул. Прекрасно!
— Вы, люди, конечно, знаете, что такое килевание, но я объясню еще раз — для нашего белобрысого умника. Это самое суровое наказание на море, много страшнее трехсот ударов девятихвостки. А начинается оно вполне безобидно. От борта к борту через киль протягивают канат, а к нему привязывают проштрафившегося. Потом его вдоль борта спускают под воду…
Челюсть окинул взглядом светловолосого парня, который так и стоял у мачты, не шевелясь. Похоже, он вообще его не слушает. Наверное, все еще не пришел в себя от страха!
— Так вот, как уже было сказано, виновного спускают под воду, все глубже и глубже, а потом протаскивают через киль. И делают все без спешки — это ведь должно быть наказанием! Чем медленнее, тем хуже провинившемуся там, внизу. — Челюсть сделал многозначительную паузу. — Совсем без воздуха.
Пираты хищно заржали. Вожак выпятил челюсть:
— Канат, люди, можно парочку раз потянуть назад, чтобы как следует продрать его спину о ракушки на днище. И, надо сказать, раны от них будут ужасны!
Раздались одобрительные возгласы:
— Сделай это, Челюсть! Поглядим, голубая ли у него кровь!
— Хо-хо-хо! Уж мы постараемся! Торопиться не будем!
— С чувством сделаем, с толком!
— Точно, парни, чтобы получил как надо!
Челюсть вдохновенно продолжил свою речь:
— И в это время, люди, ему будет все больше не хватать воздуха. Глаза вылезут из орбит, легкие того гляди разорвутся… — Он подал знак Типперу, который еще с тремя помощниками готовил канат. — Эй, Типпер, можете начинать! Вяжите умника к канату, да так, чтобы его спиной к кораблю спустить за борт!
— Ясное дело, Челюсть!
Типпер знал, что ему делать. Втайне от всех он получил распоряжение долго, да не слишком держать заложника под килем. И не из человеколюбия, нет, конечно! Просто этот парень должен еще принести им кучу денег, а это получится только в том случае, если он из экзекуции выйдет живым.
Челюсть в последний раз смерил жертву пытливым взглядом, но белобрысый по-прежнему держался так, словно все это его не касалось, даже когда Типпер со своими помощниками со знанием дела обвязали его торс канатом и закинули на фальшборт. Челюсть подавил накатывающую ярость. Белобрысый давно должен бы вопить благим матом, а он так и не пошевелился. Ну ничего, посмотрим, как он будет орать, когда его поднимут с другого борта «Тормент»! Посмотрим, будет ли он тогда задирать нос, заносчивая рожа!.. «А может, он просто молится? — пришло в голову Челюсти. — Думает, что пришел его последний час?» Эта мысль пирату понравилась.
— Отправляйся в ад, умник! — крикнул он и взмахнул рукой.
Витус и вправду молился. Перспектива быть утопленным, как котенок в мешке, была настолько чудовищна, вселяла такой ужас, что он закрыл глаза и мыслями обратился к Творцу. Он почти не почувствовал, как грубые лапищи спихнули его за борт. Ярда два он летел в пустоту. Потом его дернул назад канат, который натянули Типпер с помощниками. Он открыл глаза и смотрел на все приближающуюся морскую гладь. Вперед ногами, дюйм за дюймом, они спускали его в воду, выбирая трос с противоположного борта. Его тело терлось о грубый обшивной пояс судна, медленно, мучительно. Вот она, первая боль! О Боже! Отец Небесный, на что способны дети Твои!