Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944
Шрифт:
Другим доверенным лицом Мюллера, с которым он регулярно встречался во время своих поездок в Рим, был известный священнослужитель из Баварии, работавший в отделе пропаганды Ватикана, монсеньор Иоганн Шёнхоффер, который был в курсе происходящих событий и подтвердил сказанное на этот счет Мюллером.
Шёнхоффер подробно информировал о деятельности Мюллера своего близкого друга Пауля Марию Крайга, который был военным священником швейцарской гвардии.
Другим местным священнослужителем, с которым активно контактировал Мюллер, был ректор германского колледжа Иво Зейгер. Большое влияние на дальнейшее развитие событий оказали контакты Мюллера с генеральным аббатом (мировым главой) Премонстратензианского ордена, бельгийцем Губертом Нутсом, которому Мюллер звонил всякий раз, как приезжал в Рим. Еще до войны Нутс обратился к Мюллеру по исключительно теплой рекомендации, данной последнему главным аббатом бенедиктианцев, прося о содействии в одном запутанном и сложном деле, связанном с одним из аббатств в Австрии. Нутс был в курсе того, что Мюллер и группа Бека готовят заговор с целью свержения нацистского режима, и знал, с какими целями Мюллер приезжает в Рим, не будучи, правда, знаком с деталями его работы здесь и в Ватикане [68] .
68
В
Отец Ляйбер счел своим долгом проинформировать в общих чертах о происходящем ректора университета в Григориане американца Винсента Дж. Маккормика, члена Общества иезуитов, который был свидетелем того, насколько непростая сложилась ситуация.
Информация о контактах в Ватикане каким–то образом достигла ушей Высшего руководителя Общества иезуитов Владимира Ледочовского. Насчет того, что было потом, воспоминания различных людей разнятся. Мюллер вспоминал, что Ледочовский был настолько взбудоражен и взволнован этими новостями, что высказался за немедленное прекращение контактов, а также за запрещение отцу Ляйберу в них участвовать. Однако папа не позволил столкнуть себя с пути, который он избрал; вместе с тем он дал указание, чтобы встречи Ляйбера с Мюллером проводились не в таком людном месте, как Григориана, а были перенесены в иезуитский приход Сан–Беллармино, расположенный в окрестностях Рима.
Отец Ляйбер отчетливо помнит и то, что встречи были перенесены в другое место, и тревогу Ледочовского, однако не может утверждать, что эти события были как–то связаны между собой [69] .
Скорее всего, те проявления волнения и возбуждения руководителя иезуитов, свидетелями которых стали окружающие, произошли позднее, но вызваны они были именно сообщениями о контактах и вызревали с того момента, как Ледочовский впервые о них услышал [70] .
69
Отец Ляйбер слышал от нескольких людей, что Ледочовский выражал недовольство его деятельностью, однако руководитель Общества иезуитов ни разу не поговорил с ним об этом лично. Если бы тот это сделал, то, как отмечает отец Ляйбер, он дал бы ему следующий ответ: «Ваше преосвященство, его святейшество полностью в курсе всего происходящего и держит все это в строжайшем секрете».
70
Возможно, Ледочовский чувствовал себя на мушке у нацистов с тех пор, как нацистская пресса грубо обрушилась на газету «Оссерваторе Романо» за слишком большое внимание, уделенное 50–летию Ледочовского. По мнению нацистов, это на самом деле было сделано специально для того, чтобы вызвать симпатии к Польше.
Можно назвать и других свидетелей ватиканских контактов. Аббат знаменитого бенедиктинского монастыря в Меттене Корбиниан Гофмейстер в течение многих лет был другом Мюллера и еще до войны часто ездил вместе с ним по церковным делам в соседние с Германией страны, в том числе и в Рим. Через новых друзей Мюллера в абвере Гофмейстер получил статус секретного информатора военной разведки, что значительно облегчило ему выезд за рубеж. О том, что он с самого начала был полностью осведомлен о характере и целях поездок Мюллера в Рим, имеется свидетельство Августина Майера, который в 1966 году сменил его на посту аббата Меттена. В начале осени 1939 года отец Майер был назначен профессором Бенедиктинского университета Сан–Анселмо в Риме. 3 октября он направлялся к месту своего нового назначения в сопровождении аббата Гофмейстера, который ехал вместе с ним до Инсбрука, где у него были какие–то дела. Они остановились в Мюнхене, откуда аббат позвонил Мюллеру домой, и они долго разговаривали; затем Майер и Гофмейстер вновь встретились на вокзале. В поезде более молодой из двух священнослужителей – Майер – был в самом подавленном настроении и совсем пал духом; он понимал, что, пока идет война, он не сможет вновь увидеть свою семью, поскольку если он вернется в Германию, то назад его уже не выпустят. Аббат участливо постарался успокоить его и посоветовал не падать духом: к Рождеству, сказал он, война закончится и Майер сможет вернуться домой – сейчас в Германии готовится крупный военный заговор, в результате которого страна будет избавлена от диктатора и будет заключен мир [71] .
71
Об этом рассказал автору аббат Меттена Августин Майер в беседе, состоявшейся 17 июля 1967 года. Майер совершенно отчетливо помнит точную дату разговора с Гофмейстером, поскольку один его знакомый госслужащий доверительно сообщил ему, что, если он хочет успеть выехать из Германии, он должен получить паспорт не позднее 25 октября 1939 года; Майер настолько торопился, что получил паспорт на два дня раньше.
Эта важная информация проливает дополнительный свет на сроки контактов, которые имел Мюллер в Риме. Становится очевидным, что к этому времени Мюллер не только уже получил все необходимые инструкции от Остера, но и провел первые встречи в Риме, в результате которых папа дал заверения в своей готовности выступить в качестве посредника, а это усилило надежды оппозиции на то, что удастся успешно организовать и осуществить заговор, сорвав, таким образом, наступление на Западе, которое планировалось на конец осени 1939 года.
И вновь аббат Гофмейстер часто совершал вместе с Мюллером поездки в Рим, где Гофмейстер и Майер часто присутствовали при встречах и долгих беседах Мюллера с Каасом, Ляйбером, Шёнхоффером и другими. Таким образом, Гофмейстер узнал о существовании связи между планами свержения нацистского режима и теми переговорами о мире, которые в какой–то форме осуществлялись через Ватикан [72] .
Еще одним человеком, знавшим в общих чертах о контактах с Ватиканом в силу того, что имел тесные отношения с Мюллером, был монсеньор Нехауслер; правда, он никогда не пытался подробно выяснить, по каким делам его друг посещает Вечный город.
72
Как вспоминал аббат Гофмейстер, он был в курсе того, что готовится заговор, который возглавляет Бек; он также знал о той роли, которую в подготовке заговора играл Остер.
А на другом «участке фронта» – в Берлине, на Тирпиц–Уфер, законспирированная оппозиционная группа Остера держала в строжайшем секрете все, что было связано с поездками Мюллера в Рим; другие оппозиционные группы практически ничего об этом не знали, за редким исключением, – в частности, это касалось небольшой, глубоко законспирированной группы Гроскурта в Цоссене, членство в которой было жестко ограниченным, а все члены тщательно проверены. В то же время Бек полностью был в курсе происходящего, ему регулярно сообщали все, что заслуживало внимания. Инструкции для Мюллера, проекты которых составляли Остер и Донаньи, обязательно согласовывались с ним, перед тем как выработать окончательный вариант [73] .
73
Кристина фон Донаньи, выступая 1 декабря 1952 года на обсуждении, посвященном деятельности оппозиции, организованном издательством E.P., в частности, сказала: «Остер и Донаньи регулярно посещали Бека. Любой обсуждаемый документ, проект любой инструкции должен был быть согласован с Беком». Сендтнер в своих исследованиях также указывает, что «источником указаний» для Мюллера был Бек.
Как ранее отмечалось, часть сообщений Мюллера была специально выделена для прочтения Беком; эти материалы, а также свои письменные комментарии по поводу устных сообщений Мюллера Донаньи привозил Беку домой.
Комедия «Плаща и кинжала»: Дело Келлера
Как и при любых видах подпольной деятельности, «шпионские страсти» в духе «рыцарей плаща и кинжала» имели место и здесь. Слишком большое количество людей было чересчур хорошо информировано о происходящем; в результате все это не могло не дойти до ушей Рейнхарда Гейдриха и его присных. Непосредственно о самом Мюллере в этих сферах знали уже давно. Еще в 1936 году Гейдрих высказывал мнение, что Мюллер является глубоко внедренным и тщательно законспирированным агентом Ватикана. И в то время, и позднее шеф СД настаивал на том, что «этот баварец является замаскированным иезуитом» и что Ватикан дал ему специальную «индульгенцию», позволив «для маскировки» обзавестись семьей, чтобы тот мог осуществлять активную деятельность по защите интересов церкви в Германии [74] .
74
Хотелось бы упомянуть о еще одном интересном моменте, связанном с Мюллером. Речь идет о его отношениях с начальником подразделения личной охраны Гитлера Раттенхубером. В течение многих лет между этими людьми, один из которых являлся убежденным антинацистом, а другой столь же убежденным приверженцем его, существовала довольно странная на первый взгляд своего рода «пивная дружба», причем в большей степени ей был рад Раттенхубер, который ценил возможность поделиться с собеседником за кружкой пива тем, что у него накопилось на душе; проще говоря, выговориться и выпустить пар. Хотя при этом он тщательно избегал сказать хоть одно плохое слово в адрес лично Гитлера, но по поводу других нацистских лидеров он не стеснялся в выражениях и часто просто крыл их последними словами. Нередко во время своих излияний он снабжал Мюллера очень ценной информацией, в том числе предупреждая о важных для оппозиции событиях, и в конце концов именно он внес свой вклад в спасение Мюллера от виселицы. Именно Раттенхубер рассказывал Мюллеру о нападках на него со стороны Гейдриха.
Гейдрих, следивший за деятельностью абвера с понятной завистью и настороженностью, почти наверняка уже тогда плел интриги с целью ликвидации военной разведки и присвоения ее функций; поэтому он отрядил целую армию агентов, чтобы следить за каждым шагом Мюллера в Риме.
Наибольшей помехой для деятельности Мюллера в Риме на тот момент был Герман Келлер [75] .
Келлер был одним из самых заметных монахов, служивших в знаменитом бенедиктинском аббатстве в Бюроне. По общему мнению, он обладал выдающимся умом, однако был крайне нетерпеливым, сумасбродным и тщеславным [76] .
75
Автору известны и имена ряда других «коллег» Келлера. Трое из них являлись германскими священнослужителями, работавшими тогда в Риме. В своей деятельности они руководствовались скорее патриотическими соображениями, чем меркантильными. За исключением тех, кто непосредственно участвовал в описываемых в книге событиях, эти люди, по мнению автора, должны остаться под завесой тайны, и их имена разглашать не следует.
76
Практически вся информация о Келлере, за исключением отдельно упомянутых случаев, почерпнута автором из его бесед с Мюллером и покойным аббатом Меттена Гофмейстером. Аббат почерпнул информацию о деятельности Келлера из многих источников. В известной степени Гофмейстер был лично вовлечен в это дело, поскольку архиепископ бенедиктинского аббатства поручил ему предупредить германских епископов остерегаться Келлера, которого среди членов ордена, к которому он принадлежал, считали малодушным человеком, трусом и изменником. Ряд свидетельств, подтверждающих рассказанное в этой беседе, автор получил от Ляйбера, Гальдера, Майера и Шёнхоффера.
Келлер проявил свое тщеславие и стремление непременно выдвинуться, когда попытался убрать со своего пути того, кому он непосредственно подчинялся, – архиепископа Рафаэла Волсера. В середине 30–х годов в отношении аббатства велось расследование в связи с нарушением правил валютных операций. В то время, когда архиепископ находился в Италии, в Бюрон пришла информация, что обвинения выдвинуты против него лично. По утверждению Келлера, эта информация была получена от нунция Орсениго, который посоветовал, чтобы Волсер некоторое время не возвращался в Германию. После прошедшего в аббатстве обсуждения этого вопроса, в котором Келлер принял самое активное участие, было решено направить Келлера в Италию, чтобы предупредить архиепископа о подозрениях в его адрес. Архиепископ решил дождаться рекомендации синьората (так назывался совет аббатства). По возвращении Келлера в Бюрон состоялось заседание совета и было принято решение рекомендовать архиепископу не возвращаться в Германию, а остаться пока в Швейцарии и вернуться тогда, когда для этого сложится более подходящая обстановка. Одновременно в ходе этих событий Келлер был назначен настоятелем аббатства, официально став там вторым человеком, а фактически – руководителем, в связи с отсутствием архиепископа.