Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944
Шрифт:
Сам Гальдер утверждает, что ничего не слышал ни о каком «послании Чемберлена». Нам, однако, известно, что информация об этом послании ему была доставлена Гроскуртом 15 ноября 1939 года вместе с другими важными новостями с Тирпиц–Уфер [105] .
Поэтому неудивительно, что и информация, переданная для него ранее Эцдорфом, просто вылетела у него из головы. В любом случае послание Конвелла Эванса, привезенное из Лондона, не сыграло никакой роли в событиях, намечавшихся на 5 ноября, а также в том бездействии, которое наблюдалось в те столь важные дни.
105
В дневнике Гальдера есть запись от 24 ноября, касающаяся того, что он узнал от Эцдорфа: «Бастинанини (Лондон), 14 дней назад: возможность закончить войну по–прежнему сохраняется. Предварительное условие – вывод войск из Польши». Ссылка на сообщение, полученное две недели назад, никак не совпадает по времени с посланием, переданным Конвеллом Эвансом. В то же время названная дата фактически совпадает с датой возвращения Йозефа Мюллера из одной из своих самых длительных поездок в Рим, откуда он вернулся 11 ноября 1939 года.
Кордты, пытаясь найти волшебный талисман, который подключит «светлые силы» к происходящему, вероятно, слишком понадеялись на то, что удастся расшевелить пассивных генералов и подтолкнуть их к активным действиям, от которых они пока всячески уклонялись. После стольких неудач и разочарований братья, а в особенности Эрих, были близки к отчаянию; об этом можно судить по тому, что Эрих, покинув дом Бека 31 октября, принял решение взять на себя убийство Гитлера. Пытаясь как можно скорее получить результат от достигнутого в ходе контактов в Лондоне, братья поставили себя в весьма уязвимое положение, дав повод для критиков обвинять их после войны в том, что они допустили тогда серьезный просчет. Они не заметили, что переданное им Конвеллом Эвансом послание представляло собой выдержку из выступления Чемберлена в палате общин 12 октября 1939 года. На первый взгляд кажется почти мистическим, что не только они, но также и Остер и Бек не смогли распознать в этом документе выступление английского премьер–министра, которое вечером того же дня было передано на Германию по Би–би–си. Казалось, эти люди, как никто из немцев, должны были внимательно изучить буквально каждое слово, сказанное английским премьер–министром, касавшееся возможного достижения взаимопонимания между Англией и их страной. Дата «12 окт.», столь оригинально добавленная к посланию, казалось, должна бы послужить дополнительным намеком на то, что оба эти события связаны между собой. На это «добавление» следовало бы обратить особое внимание, поскольку, как получалось, между упомянутой датой, нанесенной на документ, и фактической передачей послания Конвеллом Эвансом прошло 13 дней.
Как ни странно, никто на связь между этими событиями внимания не обратил. Из этого наиболее ярые критики братьев Кордт сделали заключение, что братья организовали своего рода заговор как против своих товарищей, так и против истории. Братьев обвинили в том, что они умышленно привнесли нечто обыденное и даже смешное и нелепое в документ, где содержались крайне серьезные и далеко идущие обязательства со стороны английского правительства. Частью этого общего осуждения являлось и обвинение в подлоге, в пользу которого говорило то, в каком виде документ был напечатан в книге Кордта: налицо было отличие от оригинала. Как уже отмечалось, в напечатанном в книге документе отсутствует дата; имеются и другие ошибки и пропуски, но лишь две из них важны с точки зрения содержания документа.
Первая такая ошибка ослабляет воздействие содержащегося в документе послания и невыгодна как раз с точки зрения интересов самого Кордта: если в оригинале слова «без цели отомстить» подчеркнуты, то в напечатанном в книге варианте они не подчеркнуты. Другая ошибка состоит в том, что вместо сокращения HMG [106] в напечатанном тексте приведено сокращение NC [107] ; это усиливает данный документ, придавая ему дополнительный вес за счет непосредственной личной поддержки премьера, и он воспринимается несколько по–иному, чем выступление Чемберлена в парламенте. Однако при внимательном изучении оригинала эта ошибка легко объясняется. Тот, кто составлял текст оригинала, вначале ошибочно написал в сокращении HMG вместо большой «H» маленькую «h». Ошибку он заметил, когда стал вписывать в документ дату – «12 окт.», которую он вписал другой ручкой и другими чернилами. Тогда он поправил маленькую букву на прописную, но сделал это очень неудачно: получилось, что первая буква – «H» – вроде как зачеркнута; «M» стала больше похожа на «N», а «G» стала напоминать «S» или «C» с характерным завитком внизу, как у «o» в слове «no».
106
Это сокращение на английском означает «Правительство его величества». (Примеч. пер.)
107
На английском это инициалы тогдашнего премьера Англии Невиля Чемберлена. (Примеч. пер.)
В то же время нельзя не согласиться с некоторыми утверждениями Нэмира, в частности о том, что документ «не носил риторического или поучающего характера». Несомненно, братья Кордт несколько недооценили важность этого документа. Но одно дело недооценка, а совсем другое – умышленная и довольно неуклюжая попытка ввести в заблуждение. Если Эрих Кордт хотел ввести кого–то в заблуждение, не указывая дату документа в напечатанном в книге варианте, то зачем же он сохранил аршинных размеров буквы в факсимиле, которые легко можно было оттуда убрать? При выдвижении против Кордтов обвинений по существу игнорируются следующие моменты:
1. Если Кордты знали, что данное послание является выдержкой из выступления Чемберлена 12 октября, то они умышленно, во–первых, «подставляли» себя под разоблачение со стороны Бека, Остера и любого другого, кому они это послание показали; во–вторых, способствовали тому, что к этому вопросу было привлечено внимание, поскольку Тео Кордт упомянул об этом в своих показаниях в Нюрнберге, тем более что адвокаты Вайцзеккера пытались убедить Конвелла Эванса дать показания в ходе этого процесса; в–третьих, вновь подставили себя перед историками уже годы спустя, когда открыто подняли этот вопрос в выпущенной книге, о которой уже упоминалось.
2. Если Кордты подменили сокращение HMG на NC, они умышленно пошли на риск разоблачения: во–первых, со стороны своих товарищей по заговору, во–вторых, со стороны Конвелла Эванса и тех, кто за ним стоял; в–третьих, со стороны историков и других критиков книги Эриха Кордта.
Как бы то ни было, в то время Кордты, Бек и Остер либо не сумели ознакомиться с выступлением Чемберлена 12 октября, либо просто уже не вспомнили о нем, когда получили послание от Конвелла Эванса две недели спустя. Как утверждает Эрих Кордт, он, вполне вероятно, видел какую–то часть этого выступления в «голубой чуме» – как называли бюллетень с выдержками из иностранной прессы, который давали читать ограниченной группе сотрудников МИДа, поскольку эти сотрудники несколько побаивались читать его в рабочее время. Но оно просто «не отпечаталось» у него в памяти, и две недели спустя, получив послание от Конвелла Эванса, он об этом выступлении просто не вспомнил и, соответственно, не стал сличать текст обоих документов. Кордт при этом подчеркнул, что даже если бы он и сделал это, то его мнение о значении этого документа от этого не изменилось бы.
Однако, в каких бы общих фразах ни был составлен данный документ, трудно было ожидать чего–то другого в самом начале контактов – ведь изначально, уже совсем накануне войны, была достигнута договоренность лишь о том, что Конвелл Эванс встретится с Тео Кордтом на территории нейтральной страны. В то же время в этом документе проводилась четкая грань между режимом Гитлера и немецким народом, а также давалось прямое обязательство относиться к режиму, который будет установлен в Германии после Гитлера, с благородством и великодушием. В сущности, в своей речи Чемберлен подчеркнул, что его слова не являются пустой риторикой и что он искренне выразил в ней свои мысли о Германии и немецком народе. В связи с этим заявление Конвелла Эванса, что в послании содержится «торжественное обязательство», имело под собой основания. Конечно, можно поставить под сомнение разумность действий тех людей в Лондоне, которые считали, что, передавая послание именно в таком виде и таким образом, они поступают настолько аккуратно и осторожно, как этого требовало время. Ведь те, кому оно было адресовано в Германии, могли счесть такую манеру ведения дел небрежной и даже легкомысленной. Это, конечно, в данном случае было не так, но дало материал для аргументов тем, кто поставил под сомнение правоту германских адресатов этого послания, поскольку они восприняли его слишком серьезно.
Хотя положительных результатов от этих контактов оказалось весьма мало, связь между братьями Кордт и Ванситтартом через Филиппа Конвелла–Эванса продолжалась вплоть до начала германского наступления на Западе. 18 декабря 1939 года, 27 января, в середине февраля и в середине апреля 1940 года англичанин вновь встречался с Тео Кордтом в Берне. С каждой встречей чувствовалось, что атмосфера в Европе становится все более напряженной и что военный взрыв приближается; нетерпение в Лондоне все нарастает, а надежды на благоприятное развитие обстановки все уменьшаются. После третьей встречи Конвелл Эванс увез в Лондон письмо от Тео Кордта, адресованное Ванситтарту, датированное 18 февраля 1940 года, в котором выражалась просьба к Англии не дать перерасти военному конфликту в войну «до полного уничтожения противника» даже и в том случае, если наступление Гитлера на Западе не удастся предотвратить.
Во время последней встречи, состоявшейся в середине апреля 1940 года, англичанин подчеркнул, что немедленный вывод немецких войск из Польши может стать тем необходимым жестом доброй воли, который должно будет сделать новое правительство Германии. Тео Кордт, как его проинструктировал Бек, ответил на это, что если немецкие войска будут выведены из Польши, то страна немедленно будет оккупирована советскими войсками; поэтому германские войска следует вывести лишь тогда, когда подобной угрозы не будет существовать. Конвелл Эванс выслушал данное заявление крайне «сдержанно», что явилось отражением того, что в Лондоне к этим контактам относились со все возрастающим недоверием и подозрением. Это была последняя поездка Эванса в Швейцарию и его последняя встреча с кем–либо из братьев Кордт. Три недели спустя германское наступление на Западе уже разворачивалось.