Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944

Дойч Гарольд С.

Глава 6

Кризис в октябре–ноябре 1939 года

Оглядываясь назад, в октябрь 1939 года, те немногие участники оппозиции, которые пережили войну, часто говорили об этом периоде как о длинном, нескончаемом кошмаре. На заднем плане все время маячила угроза планируемого Гитлером наступления на Западе. Если бы он его начал, это означало бы, что последний путь к политическому отступлению был бы окончательно перекрыт. Каждый сохранившийся документ того времени, каждое свидетельство погибших, успевших передать его через нацистских тюремщиков или своих друзей, свидетельствуют о том, что практически общим в то время было мнение – столкновение на Западе должно быть предотвращено всеми имеющимися средствами и возможностями.

Уже в самом начале месяца наиболее активно настроенные участники Сопротивления развили бурную деятельность. Это касалось и политического сектора, где контакты между различными оппозиционными группами быстро превращались в фактически единый фронт, объединявший людей различных политических взглядов – от правых до умеренно левых. Молодые дипломаты, группировавшиеся вокруг Вайцзеккера, полностью разделяли мнение своего руководителя и наставника относительно необходимости свержения нацистского режима. В военных кругах особенно активно действовала группа Остера. Выдвинутым на передний план в ОКХ был представитель групп Остера– Вайцзеккера Гроскурт, который возглавлял отдел по особым поручениям. И группа Остера, и Гроскурт могли, в свою очередь, полагаться на постоянную и искреннюю поддержку со стороны заместителя Гальдера, главного квартирмейстера, генерал–лейтенанта фон Штюльпнагеля, а также полковника, позднее генерал–квартирмейстера Эдуарда Вагнера. Военных, разделявших взгляды оппозиции, можно было встретить в армейских группировках, развернутых на западном направлении, или среди их командного состава. Важное значение имело и то, что практически все участники оппозиции единодушно признавали ее военным лидером генерала Бека и выражали ему полную преданность и высочайшее уважение. Некоторые с меньшим единодушием признавались, что гражданским лидером оппозиции является Герделер.

Если не считать довольно ограниченного числа ресурсов по линии абвера в таких областях, как связь, командировки и использование иностранной валюты, у сложившегося конгломерата из различных оппозиционных групп совершенно не было сил и средств для осуществления военного переворота. Им оставалось использовать все свое влияние для оказания воздействия на двух измученных людей – Браухича и Гальдера, а также на некоторых командующих силами, развернутыми на Западе. Все обсуждения и действия, предпринимаемые в тот период, были направлены в конечном итоге на то, чтобы побудить наконец этих людей к действию. Все призывы к этому разбивались о стену аргументов, которой Браухич и Гальдер пытались отгородиться от подобных призывов. Донаньи однажды сгруппировал все их отговорки в четыре главных аргумента:

1. До тех пор, пока диктатору сопутствует успех, немецкий народ, оболваненный пропагандой, не поддержит выступление против режима; это будет означать, что попытка переворота приведет к гражданской войне, которая разразится в ходе уже идущего военного конфликта.

2. Противник использует предоставившуюся возможность для того, чтобы навязать Германии невыносимо тяжелые условия мира.

3. Независимо от того, увенчается попытка переворота успехом или нет, она даст основания к возрождению легенды об «ударе ножом в спину», согласно которой все участники переворота будут заклеймены как предатели, которые украли у Германии победу.

4. Преградой для участия рядовых военных в заговоре является присяга, которую они принесли лично Гитлеру; поэтому необходимо, чтобы приказы исходили от «законного» командования, поскольку только такие приказы солдаты смогут выполнять с уверенностью и без чувства внутреннего сомнения.

Именно на эти аргументы Донаньи и его друзья всегда натыкались, как на стену; они пытались сделать все, чтобы пробиться сквозь нее, но им, увы, слишком часто приходилось отступать с отчаянием и подавленностью. Они надеялись раскрыть всем глаза на сущность гитлеровского режима, используя материалы о его преступной деятельности, собранные Донаньи, которых уже накопилось огромное количество, и оно постоянно росло; для этих же целей оппозиция использовала документы и материалы, собранные Гроскуртом в ОКХ и Кордтом в МИДе. Предполагалось осуществить массовое воздействие на общественное мнение при помощи этих документов; специально отобранные из них должны были быть опубликованы в ходе переворота. Как уже отмечалось, Донаньи принес с собой из министерства юстиции досье о зверствах нацистов, озаглавленное «Хроника»; этот материал ему регулярно и заботливо передавал симпатизировавший оппозиции министр юстиции Гюртнер. В досье содержалось множество свидетельств преступной деятельности нацистов: как нацистской партии в целом, так и отдельных ее звеньев и структур. Самым тщательным образом были собраны материалы и доказательная база об убийствах и покушениях на убийство как внутри концлагерей, так и за их пределами; о валютных махинациях, спекуляциях и другой противоправной деятельности и преступного использования служебного положения в личных целях со стороны нацистских гауляйтеров; о призывах Геббельса к погромам; об огромном количестве самых грязных и отвратительных деяний, в которые была вовлечена молодежь из гитлерюгенда. Накапливалось все больше информации о бесчеловечном отношении к заключенным, а также о зверствах, творимых в Польше. Небе поставлял информацию о различных преступных деяниях и злоупотреблениях нацистов, собираемую им среди непосредственного окружения Гиммлера, а граф Гелльдорф получал подобную информация, используя возможности полиции Берлина, которой он руководил. Из всего этого информационного потока Остер делал выборку, которая составляла содержание постоянно выпускаемой текущей скандальной хроники, затем передаваемой Гроскурту для распространения в ОКХ, а также среди командного состава частей Западного фронта.

Преступления в Польше

Проблема оккупационной политики в Польше была весьма чувствительной для нацистского режима уже хотя бы потому, что включала в себя и вопрос о том, какую роль и ответственность за нее должны были взять на себя военные. Ведь при проведении оккупационной политики в Польше были практически пересмотрены традиционные взгляды на то, какими являются функции, а также область и масштабы ответственности военных на оккупированной территории. Проводимая политика явно контрастировала с соответствующей политикой времен Первой мировой войны, когда было общепринятым считать, что преобладающий контроль на оккупированной территории осуществляют военные, причем как в военной, так и в гражданской областях. Ответ на этот вопрос, только внешне кажущийся загадкой, был на самом деле очень прост: Гитлер просто не доверял военным, считая, что они не в состоянии проводить ту политику, которую он обоснованно считал необходимым условием провозглашенного им «расширения жизненного пространства» и «очищения» захваченной территории от «биологического мусора в виде недочеловеческих отбросов» для освобождения места для немцев. Первым шагом на этом пути было уничтожение наиболее образованных и культурных слоев польского народа – то есть его цвета, чтобы подавить у оставшихся всякое желание к сопротивлению, вызвать полную апатию и безразличие к собственной судьбе, что фактически означало бы отказ от борьбы за выживание. Еще в начале 1936 года Вайцзеккер предвидел все те ужасы, к которым приведет политика Гитлера, если ей дадут возможность осуществляться. Когда Буркхардт в беседе с ним мрачно заметил, что война в Испании зажгла костер, который далее будет только разгораться, Вайцзеккер горячо воскликнул: «Его необходимо погасить, поскольку если начнется всеобщая война, то это приведет к таким ужасным преступлениям и бедам, ущерб от которых не возместит никакая победа, и жизнь уже нельзя будет вернуть в то нормальное русло, как до этого. Необходимо пытаться выиграть время и делать все для этого… Мы должны всячески затруднять, тормозить опасное развитие событий, создавать препятствия на пути, ведущем к войне, стараться «заморозить» и «подвесить» ситуацию, – тогда, быть может, удастся переждать, пока это «созвездие кошмара» пройдет стороной».

В основе конфликта Гитлера с его генералами лежали политические причины. Поначалу военных привлекало к нему то, что он, как они считали, в большей степени руководствуется национальными интересами, чем раньше. И хотя Гитлер пытался поставить военных в положение, когда они должны были лично чувствовать себя обязанными ему, получая различные материальные блага и воинские звания, Гитлеру все же не удалось до конца покончить с теми традициями, взглядами и предрассудками, которые были характерны для военной касты. С точки зрения проявления гражданского мужества военные зачастую уступали в смелости представителям других общественных слоев; Гитлеру легче было их подкупить, запугать или просто игнорировать. Однако он не сумел добиться того, чтобы они стали приверженцами национал–социализма, а только это могло быть гарантией их готовности осуществлять те действия и меры, которые считались для военных недопустимыми с точки зрения их традиций и взглядов. Гитлер предвидел, что они будут оказывать противодействие в отношении тех крайних мер, которые он наметил, и всячески стараться саботировать. Единственный выход поэтому состоял в том, чтобы вывести из зоны ответственности военных те вопросы, которые традиционно на оккупированных территориях решали именно они. Позже Гитлер мог поздравить себя с проявленной им проницательностью; ведь он прямо обвинил ОКХ, что оно пытается заставить солдат воевать по «церковному уставу». «Если бы не мои части СС, – признавался он в 1942 году, – сколько бы дел остались несделанными».

Для военных не было неожиданностью, что в случае войны сфера их влияния на оккупированных территориях будет существенно сокращена. В ходе оккупации Австрии военные были лишены таких властных полномочий, как право на арест и суд; правда, следует отметить, что захват Австрии был подан не как оккупация, а как образец «возвращения исконно немецкой территории» военными средствами. При захвате Чехословакии в марте 1939 года властные административные полномочия на территории Богемии и Моравии (Чехии) формально принадлежали военным, но фактически ими обладали также подразделения гестапо и СД, которые, вступив на захваченную территорию практически вслед за военными, сразу приступили к выполнению своей страшной работы. С учетом этого опыта Браухич при активной поддержке Кейтеля настаивал на том, чтобы все властно–административные полномочия на захваченной территории во время польской кампании принадлежали военным. Так формально и произошло, однако полномочия военных были ограничены положениями «Закона об обороне рейха» от 4 сентября 1938 года. В соответствии с этим законом, главнокомандующий сухопутными силами осуществлял контроль за территорией лишь в районах проведения военных операций, а перечень таких районов определялся главнокомандующим вермахтом (всеми вооруженными силами) – то есть лично Гитлером. В любом случае части гестапо и СД, вошедшие на территорию вместе с армией, получали непосредственные указания от Гиммлера, хотя район боевых действий и находился под контролем и юрисдикцией Браухича. Пока шли военные действия, особых трений и проблем не возникало, хотя иногда и бывали довольно скандальные исключения. Вот один из таких случаев, о которых стало известно позже. Карательное подразделение во главе с пользовавшимся дурной славой группенфюрером фон Вёрчем осуществляло настолько беспрецедентные зверства, что военные вышвырнули его из зоны военных действий [109] .

109

Как отмечает в своем дневнике Гроскурт, в записи, сделанной 23 сентября 1939 года, полковник Вагнер потребовал немедленного удаления Вёрча и находившихся в его подчинении гестаповцев из зоны действия войск.

И хотя в тот момент зверства нацистов носили еще ограниченный характер, наиболее информированные и дальновидные военные хорошо поняли уже тогда, что в недалеком будущем именно массовые зверства и преступления на оккупированной территории станут серьезной проблемой для военных и поводом для их серьезной обеспокоенности. Мы, вероятно, никогда точно не узнаем, в какой степени этот вопрос был затронут в выступлении Гитлера в Бергхофе 22 августа 1939 года, когда он объявил о своих планах относительно Польши. С другой стороны, имеются весьма достоверные, хотя и краткие свидетельства на этот счет в дневниках Гальдера и Гроскурта. Присутствовавший при этом выступлении Гальдер записал в своем дневнике, в частности, такие разящие и режущие слух слова: «Уничтожение Польши – уничтожение ее воли к жизни». Цель, по словам Гальдера, была сформулирована лишь одна – полностью уничтожить противника, используя для этого все методы, включая и самые новые. Для достижения этого следует быть «суровыми и беспощадными» и «заставить себя забыть о всякой жалости в любых ее проявлениях». Гроскурт, которому Канарис предоставил возможность ознакомиться в течение двух часов с записями в своем дневнике, сделанными в связи с выступлением Гитлера (на котором Канарис, как и Гальдер, естественно, присутствовал) и которые являлись своего рода программой противодействия замыслам главаря нацистов, практически подтверждает свидетельства Гальдера. Гитлер заявил: «Война должна вестись до полного уничтожения Польши, и вести ее следует с величайшей жестокостью, не останавливаясь ни перед чем. Речь идет не о захвате территории, а о полном уничтожении жизнеспособности страны».

Несомненно, Вильгельм Канарис с самого начала хорошо представлял себе, чего следует ожидать в дальнейшем, поэтому он дал указания агентам военной разведки быть начеку и тщательно собирать и сообщать ему всю информацию о грязных и непотребных действиях нацистов, какая им станет известна, будь то события, непосредственно разворачивающиеся у них на глазах, либо сведения, полученные из других источников. В это же время Канарис тщательно следил как за текущей деятельностью СС, так и за разработкой их планов на будущее. 9 сентября он поручил Гроскурту проинформировать своего вышестоящего начальника генерала Курта фон Типпельскирха, главного квартирмейстера 4–го отдела (отвечавшего за оценку состояния противника), о том, что метал гром и молнии в отношении военного командования за то что оно не проявляет достаточной жесткости и решительности по отношению к польскому населению. Военно–полевые суды ежедневно выносили смертные приговоры по тому или иному поводу примерно двумстам полякам; однако и это посчитали недостаточным. Гейдрих требовал положить конец подобной «негодной практике» и расстреливать и вешать людей вообще без суда: «Мы пощадим простых жителей, однако вся знать, все священники и все евреи должны быть уничтожены. Когда мы возьмем Варшаву, я покажу вместе с военными, как это сделать».