Заговор русской принцессы
Шрифт:
— Кхе… Кхе… Это у государя надо спросить, — на мгновение лицо Ромодановского озарила плутоватая улыбка. — Хотя Петр Алексеевич никогда в монахах не хаживал. Пусть так и будет… Послушай, Григорий Юрьевич, уж больно ты на иноземца похож, даже не только платьем, но и ликом.
Широкая грудная клетка Обольянинова поднялась от глубоко вздоха, да и замерла:
— Приходится соответствовать. Знаешь, я даже мыслить по-иноземному начинаю. Иногда думаю, а не сорвать ли все эти тряпки да не податься ли к дому!
— Придется послужить, — серьезно наказал князь. —
— Верно опасаешься, князь. Плут он большой, об этом и в Европе известно!
— Только непонятно, за что его Петр Алексеевич привечает. Казачество его не любит. Называют «ляхом».
— Да как же иначе-то, если он состоял при дворе польского короля! Ведомо мне, что он ведет тайные переговоры со шведами и Августом. Хочет их склонить на войну с Россией. Обещал о переходе Украины под власть Речи Посполитой.
— Вот только не все это Петру Алексеевичу скажешь. Доверчив он, право, как дите малое. И больше всего доверяет этому изменнику Ивашке Мазепе! Я тут как-то доложил ему о кознях Мазепы, но он мне не поверил, просил назвать людей, что донос на гетмана написали, — в словах Ромодановского прозвучала откровенная обида, а на выпуклом лбу выступили капельки пота. — Так я по своему скудоумию и назвал их. А он возьми и отправь мое письмецо к Мазепе. А тот, не долго думая, и казнил их, как изменников! Горько вспоминать… Погибшие не Мазепе служили, а интересам России, даже жалованья не просили. Так что теперь не знаю, на кого и опираться.
— Есть такие люди, Федор Юрьевич, — заверил с жаром Обольянинов; достав из кармана листок, протянул его князю Ромодановскому. — Запомни их. Писать они будут тебе в приказ, а не государю. А уж ты сам делай выводы. Только о них, кроме тебя, никто ведать не должен. Если о них узнает Мазепа, так непременно казнит. Один из них — глава охотного полка, личной гвардии гетмана, двое других — старшины. Еще трое из городского казачества. Вот уж кто гетмана ненавидит! Так что спуску они ему не дадут! А уж ты их не обижай. Если Карл надумает на Россию через Украину пойти, так они попортят ему кровушки!
Федор Юрьевич взял клочок бумаги, слегка потрепанный по краям. Широкое лицо боярина расплылось в улыбке.
— Не беспокойся, Григорий Юрьевич, буду их беречь пуще своего глаза, — заверил боярин. — Тебя-то никто не видел, мало ли? Мои-то молодцы в Преображенском приказе народ верный, но ведь иные могут быть.
Обольянинов довольно хмыкнул:
— Меня под этим нарядом не всякий узнает. Тут боярина Салтыкова повстречал на подворье, так он меня за немца принял. А ведь нос к носу столкнулись, вот так-то! Пойду я, князь, — поднялся Григорий, — дел много. А то ведь и вправду кто-нибудь признать может. Ты меня не провожай, так-то оно вернее будет. Чего же внимание привлекать?
Глава 19 РУССКОМУ ЦАРЮ ПРИДЕТСЯ НЕСЛАДКО
Первого своего медведя
Карл был рожден для войны. Точнее, он был ее живым воплощением, сумев вобрать в себе все самое достойное, что было накоплено и преумножено славными предками — бесстрашными викингами и доблестными рыцарями.
Но, в отличие от древних рубак, что существовали лишь удалой бранью, рождаясь в латах и умирая с мечом в руках, Карл имел незаурядный талант стратега, уделяя агентурной разведке столько же времени и сил, сколько построению первоклассного флота. Порой он знал о сопредельных землях королевства куда больше, чем их подлинные хозяева, и никогда не начинал военную кампанию, не просчитав каждый выстрел.
Всю Европу лихорадило только при одном упоминании его имени. Обнажив саблю и не ведая страха, Карл переходил с победой из одного города в другой, неустанно наращивая территорию Швеции.
Впереди была Россия — еще один медведь, которого предстояло поднять на рогатину…
Шведский король возвышался на огромном троне, обхватив мускулистыми руками подлокотники. В его внешности не наблюдалось ничего, что могло бы свидетельствовать о королевском статусе. Карл ХII предпочитал носить кафтан голубого цвета с медными пуговицами. В одеянии — никаких излишеств. Полы полукафтана отвернуты, крепкие мускулистые ноги скрывали потертые кожаные штаны. На шее — черный креповый шарф. На безымянном пальце правой руки — золотой перстень с огромным красным рубином, пожалуй, единственная деталь, свидетельствовавшая о монаршем величии.
Склонившись в почтительном поклоне, военный министр взирал именно на сей камень, собравший лучи от всех свечей.
— Меня очень интересует князь Ромодановский. Насколько мне известно по заверениям агентов, он имеет очень большое влияние на русского царя, порой тот даже называет его «цезарем»!
— Именно так, ваше величество, — с готовностью отвечал Йонссон Грип. — Князь Ромодановский является главой Преображенского министерства.
— Что это за министерство?
Министр распрямился — самое время, чтобы посмотреть прямо в лицо королю. Внешне ничто не свидетельствовало о его незаурядном уме и сильной воле. Графа встретил едва ли не кроткий взгляд.
Военному министру положено знать все. В обширном досье помещались сведения о сотнях агентов.
— В его обязанности входит наказание инакомыслящих. Это министерство было создано в Преображенском селе, резиденции русского царя. Поначалу все министерство располагалось лишь в одной избе, занималось недовольными. Но в настоящее время оно значительно расширилось и превратилось в одно из важнейших учреждений России. Князь Федор Ромодановский имеет внутренних агентов, которые выявляют разного рода смутьянов. У нас есть основания подозревать, что у них налажена и внешняя разведка.