Заговор в начале эры
Шрифт:
Над его словами хохотал уже весь сенат. Нервное напряжение спало, и теперь все смеялись, довольные таким исходом дела.
Цезарь, словно получивший пощечину, замер и взглянул на Красса. Тот пожал плечами, зло кивая на Веттия. Цезарь, с трудом сдерживая самообладание, проговорил:
– Пусть сенат вынесет решение.
Единогласным решением Веттий был взят под стражу для последующих допросов.
Довольные и веселые, несмотря на окружающую толпу, сенаторы расходились по домам.
На Форуме Цезарь, шедший в сопровождении ликторов,
– Клодий, – позвал консул.
– Да, – оскалился молодой патриций, подходя ближе.
– Мне нужно с тобой поговорить, – требовательно произнес Цезарь, – сегодня приходи ко мне домой.
– Хорошо, – почтительно кивнул Клодий, – обязательно приду.
«Теперь посмотрим, как понравится моя шутка Цицерону», – зло подумал Цезарь.
На следующий день в куриатных комициях патриций Публий Клодий был усыновлен плебеем Публием Фонтеем. Усыновление санкционировал сам консул Гай Юлий Цезарь. Еще через несколько дней Клодий, наконец, был избран народным трибуном Рима.
А Луций Веттий был удавлен в тюрьме в первую ночь своего ареста. Убийц, конечно, не нашли, что дало пищу для многочисленных пересудов и сплетен.
Но о них быстро забыли.
Такова участь всех доносчиков и предателей.
Глава L
Надобно носить личину свою с осторожностью, дабы нравом своим, повадкою и лживыми речами подтвердить поддельную жизнь.
Неудавшаяся провокация триумвиров нанесла серьезный удар по их положению, особенно подорвав авторитет Цезаря. Осмелевший Бибул начал появляться в сенате, многие предложения триумвиров уже вызывали нападки не только в сенате, но и в народном собрании. Среди тех, кто кричал у курии Гостилия, стали попадаться и сторонники оптиматов.
Больше всех гневался Красс. Он рассчитывал на осуждение и удаление Цицерона, собираясь утвердить покупку домов осужденных им катилинариев в его отсутствие.
Цицерон, казнивший пятерых римлян, особенно рьяно настаивал на соблюдении их гражданских прав после смерти, как бы утверждаясь в роли неукоснительного блюстителя римских законов.
Но дело Веттия неожиданно обернулось поражением для триумвиров, и вся партия популяров болезненно переживала этот позор. Собравшиеся в доме Марка Леки популяры впервые без Цезаря выдвинули несколько требований, с которыми должен был выступить в сенате избранный народным трибуном Клодий.
В адрес Цезаря, которому после смерти Катилины популяры особенно не верили, было высказано немало обидных замечаний. Красса и Помпея популяры вообще никогда не считали полностью своими, помня подвиги обоих в сулланских армиях.
На состоявшихся выборах на будущий год консулами были избраны Гней Кальпурний Пизон и Авл Габиний, фавориты триумвиров. Но досадный срыв с делом Веттия обошелся Цезарю очень дорого. Городскими преторами на будущий год, в свою очередь, были избраны два видных оптимата – Агенобарб и Гай Меммий Гемелл.
Помпей и Красс, не сговариваясь, открыто выражали свое недовольство. Казалось, их соглашение находилось под угрозой, когда в сенате начал свои выступления Клодий.
С первого дня пребывания на заседаниях сената он вел себя вызывающе, громко требуя фактов расследования коррупции должностных лиц, сенаторов, наместников в провинциях.
Осенним днем, совершив ритуальное жертвоприношение перед входом в сенат, Клодий появился в курии Гостилия, пройдя в зал.
Заседание уже началось, и выступал Агенобарб.
– Толпы людей, – гневно говорил он, – осаждают все время место заседания римского сената, мешая нашей нормальной работе. Сенаторов запугивают и оскорбляют. В этих условиях мы должны, наконец, навести порядок в нашем городе, восстановить законы, привлечь к суду виновных в бесчинствах.
– Ты лучше расскажи, как твои наместники бесчинствуют в провинциях, – крикнул Клодий.
– Прошу меня не перебивать, – разозлился Агенобарб, обращаясь к Консидию.
Принцепс сената, посмотрев на Клодия, примиряюще сказал:
– Народный трибун Клодий, прошу тебя не перебивать сенатора Агенобарба во время его выступления.
– Люди, которые подстрекают толпу, находятся в курии, на заседаниях римского сената, – продолжал Агенобарб, – эти недостойные еще смеют называть себя римлянами, натравливая чернь против сенаторов.
– Это ростовщики и откупщики натравливают людей, – снова крикнул Клодий, – своими пиратскими процентами. Разве ты не знаешь этого, Агенобарб?
– Конечно, ты на них очень зол, – не выдержал Агенобарб, – ведь ты до сих пор платишь проценты с тех сумм, которые раздал судьям во время своего оправдания.
Клодий в бешенстве вскочил. Его едва сдерживали сидевшие рядом другие народные трибуны – Ватиний и Фуфий Кален. Он вырвался из их рук.
– Расскажи, – кричал Клодий, – расскажи еще о продажности римских судей, назначаемых вами. Пусть все узнают, сколь продажны судьи, подбираемые нашим сенатом.
В курии, как обычно в последние дни, началась общая свалка. Все закричали, зашумели, перебивая друг друга. Рассерженного Агенобарба, бросившегося к Клодию, оттащили его сторонники. К ростральной трибуне вышел Гай Меммий.
– Я считаю, – заявил он грозно, – что Клодий ведет себя вызывающе. Нужно положить этому конец. У меня достаточно сил и способов заставить его замолчать.
Снова зашумели все сидевшие в зале, когда на трибуну вышел Цезарь.
– Как римский консул и верховный понтифик, – мягко начал консул, – полагаю, что нам всем нужно успокоиться и дать слово Клодию, если он хочет что-то предложить. Пусть он, во имя согласия римского сената и народа, выскажет нам свои соображения завтра. Агенобарб был прав, но очень взволнован. Так нельзя выступать в сенате. А сегодня нужно закрыть заседание.