Заговоренный меч
Шрифт:
Не суждено было насладиться ему ее ласками. Все время казалось, что холодная змея лежит в ее постели и вот-вот укусит. Все, очевидно, потому, что вместе с ее мужем приказал он прирезать и трехлетнего сына. А как было поступить иначе? Подрастал бы законный претендент, готовый мстить за отца. Ханский трон — такая вещь, что родного сына сбивает с пути истинного. Можно ли довериться чужому? Раскрытым лезвием бритвы у самого горла был бы он всю жизнь.
Так и умерла в тоске прекрасная Аганак-бике, ни разу не выказав ему своего расположения. А потом узнал он, что смерть ее наступила от особой степной травы. Она пила ее настой непрерывно, чтобы не понести от него.
Да разве щадил он когда-нибудь своих врагов! Он брал
Его правая рука в войске — тот, кого с почтением называют Акжол-бием. И за спиной его — вся мощь многочисленных и воинственных аргынов. А левая рука — это Кобланды-батыр, за спиной которого такие же многочисленные и мужественные кипчаки.
Если покарать смертью этого ничтожного джигита Саяна, то возрадуются кипчаки, но посчитают себя жестоко обиженными аргыны. Кому же из них отдать предпочтение?
А если простить джигита Саяна? Разве не примут люди такой поступок хана за признак слабости?
Вся Абулхаирова Орда ждет ханского слова. Джаныбек и Керей тоже ждут и начнут действовать в зависимости от того, как будет решено это щекотливое дело…
В который уже раз приходится Абулхаиру отирать пот со лба, потому что становится ему жарко от подобных размышлений. Ведь не потел никогда в таких случаях его великий предок. Одним движением бровей посылал он на смерть тысячи людей и больше не думал о них. Неужели настолько изменились времена, что даже одна жизнь получает какую-то цену?
С каждым веком все труднее править людьми. К чему это все приведет?..
Пока витала тень Чингисхана над сыновьями и внуками, еще можно было по-настоящему чувствовать власть в своих руках. Взять того же Мунке, не пожалевшего всех своих близких и дальних родственников для собственного утверждения. Молчал он всегда — по одному выражению глаз хана казнили неугодных. Ему даже не нужно было отдавать приказания об этом…
Поучительная легенда о погребении хана Мунке вспомнилась Абулхаиру… Две особенности по сравнению с другими народами имеет погребальный обычай у монголов. Первая из них та, что в глубокую могилу-склеп вместе с господином опускается его самый любимый и преданный раб. Его кладут под тело господина и живым засыпают землей. Через полдня его выкапывают. Рабу дают отдышаться, подкрепиться и снова зарывают. Так повторяется трижды, и если раб не задохнулся, то это означает, что он действительно был самый близкий человек покойному. Тогда его навсегда освобождают от рабства и дают все, чего бы он ни попросил, потому что, по убеждению монголов, он является преемником всех грехов своего господина. А сам господин, очищенный от ответственности за все содеянное на земле, отправляется в другой мир…
Тело господина наконец погребается окончательно. Вместе с ним в могилу опускается котел, полный мяса, и большой кувшин с молоком, а также кладут великое множество золотых и серебряных украшений. Чем знатнее и богаче был человек, тем больше драгоценностей уходит с ним в могилу. Когда станет он оживать в потустороннем мире, то поджидающие этот момент злые духи будут отвлечены блеском драгоценных вещей и не тронут тело и душу…
А вторая особенность монгольского погребального обряда состоит в том, что о месте захоронения знатного человека никто не должен иметь и отдаленного представления. Сразу же после похорон убивают всех, кто был свидетелем погребения, а затем по степи прогоняют табуны лошадей, которые затаптывают все следы, И делается это для защиты не столько от разбойников и грабителей могил, сколько от враждующих родственников. Кто не решался мстить при жизни, может отомстить после смерти. Такие случаи бывали не только среди монголов. Не раз последующие властители оскверняли могилы своих предшественников, вытаскивая из саркофагов, сжигая их тела. Больше всего на свете боялись такого кощунства монголы…
И вот когда в 1259 году умер хан Мунке, по приказу его братьев Арык-Буги, Хубилая и Хулагу были истреблены, невзирая на родовитость и заслуги, десять тысяч человек, участвовавшие в похоронах. Слишком много людей желали мести усопшему, чтобы можно было оставить в живых хоть одного человека, знающего его могилу. К тому же, по монгольским верованиям, чем больше будет жертв при погребении, тем приятней покойному, особенно такому достойному, как великий хан Мунке.
Погребальная церемония прошла куда более торжественно, чем даже у самого Чингисхана. А причиной было то, что, принеся в жертву десять тысяч человек, чингизиды хотели напугать не одних своих сородичей, но и все человечество. Они хотели показать, что ничего не стоит им и вовсе прекратить жизнь на земле, поскольку она в их полной власти…
И вот теперь самый значительный потомок этих великих людей дрожит, как жалкий воробей, над одной ничтожной жизнью!.. Абулхаир плюнул с досады. Неужели настолько измельчало его поколение? Не то что весь мир, а какие-то султаны из завоеванной казахской степи заставляют законного хана оглядываться на них — навязывают ему свою волю!
Невольно посмотрел хан Абулхаир в сторону правнуков Урус-хана, и совсем тошно сделалось ему. Неподвижно сидели впереди своих аргынов черноусый красавец Джаныбек и квадратный, похожий на гранитную скалу Керей. Как холодные отточенные кинжалы были их лица…
Да, эти двое опасней всех остальных, вместе взятых. Они никогда не простят ему завоевания их родового гнезда — Сыгнака, столицы всей Белой Орды. Особенно ожесточились они, когда взял он себе в жены правнучку Хромого Тимура, дочь ученого Улугбека. В их глазах это измена степи. Дай им волю, немедленно откочевали бы они от его ставки, сделавшись самостоятельными ханами. Спят и во сне видят они этот миг, и худшие враги для них — оседлые бухарские и самаркандские беки!..
Только никогда не позволит он им осуществить свое желание. Нет им поддержки ни у кого, кроме сородичей. Не поддержит их молчаливая степная масса, потому что сильна еще ханская власть над ней. Вот и приходится им сидеть при ханской ставке и смотреть бессильным взглядом в его сторону!..
Но как угодить этой безликой степной массе? На чьей стороне сейчас ее симпатии — на стороне аргынов или кипчаков? В который раз приходится подсчитывать все сначала: силы, авторитет султанов, бесчисленные противоречия. Попробуй не посчитайся со словами Акжол-бия, и дружно встанут против тебя аргыны, найманы, конрады со всеми своими ответвлениями. Именно этого ждут с нетерпением Джаныбек и Керей. Они давно уже добились расположения этих родов и слывут защитниками их интересов. Стоит лишь чуть ошибиться — и уведут они в степь сотни аулов, словно пастухи стадо настигнутых оводами коров, возглавят многочисленные роды, и кто знает, как поведут себя в этом случае остальные…
Но как отказать в просьбе кипчакскому батыру, тем более что ссылается он на незыблемый закон предков? Именно кипчаки сейчас опора ханства, и с их дубинами вынуждены считаться многие в степи. В любой момент могут быть занесены они над головами Джаныбека и Керея. Нужно лишь выбрать удобный момент…
Да, поучителен и пример Ногая для хана Абулхаира. Когда полководец из степняков забирает слишком много власти, то хан быстро становится игрушкой в его руках. Как огня нужно бояться таких людей. Вот и приходится Абулхаиру остерегаться своих же султанов из аргынов с одной стороны и кипчаков — с другой. Кого из них поддержать? Можно, конечно, продолжать игру на разногласиях между ними, но вечно это продолжаться не может. Слишком далеко зашла распря…