Захваченный

Пейдж Сабрина

— Хорошо, — говорит он. — Значит лицезрение моего члена не заставило тебя сбежать.

Я пожимаю плечами и весело смеюсь, или я думаю, что это звучит «весело», кроме тех случаев, когда слышу себя, и мне кажется это звучит более безумно, чем спокойно.

— Конечно нет, — фыркаю я. — Я вижу огромные члены все время.

О, Боже. Я просто сказала это? Похоже, что эта квартира Большой Центральный Вокзал для членов.

Колтон смотрит на меня.

Я прочищаю своё горло,

чтобы скрыть смущение, но моё лицо должно быть алым.

— Ты знаешь, я… хм… есть кое-что, что мне нужно сделать? — Утверждение выходит как вопрос. — Извини меня, пожалуйста, я отойду на минутку?

Я не жду от него ответа. Вместо этого я бросаюсь в комнату Сейбл, не стучась, открываю её дверь и захлопываю за собой.

Сейбл сидит на своей кровати, прислонившись спиной к стене, и на её ногах лежит ноутбук.

— Колтон Кинг в нашей квартире, — шепчет она.

— Да, он здесь, — шиплю я. — И это очень плохо, потому что он будет единственным свидетелем твоей неминуемой смерти.

— О, не злись на меня за то, что я позволила самому горячему парню украсить дверной проём нашей квартиры, чтобы увидеть тебя. Он даже горячее, чем Брэд, — говорит она, вспоминая модель, с которым она встречалась в течение трех недель в октябре прошлого года. Брэд не был реально горячим, однако, симпатичным и худым.

Не как Колтон Кинг. В нем нет ничего маленького. И он, определённо, горячий.

Сосредоточься, Кэсс.

— Ты позволила абсолютно незнакомому человеку, разыскавшему мой адрес, войти в нашу квартиру, а затем оставила меня наедине с ним! — шепчу я. — Какая же ты соседка?

— Я потрясающая соседка, которая собирается устроить тебе перепихон, — говорит она, улыбаясь.

— Сейбл Пирс, — говорю я сквозь стиснутые зубы. — Посмотри на меня. Посмотри внимательно.

— Ты выглядишь супер мило, — говорит она. — Как будто ты готовилась ко сну. Это хорошо. Парням нравится, когда ты выглядишь готовой ко сну. Это напоминает им, что они должны отвести тебя в кровать. Ты выглядишь… спокойной. Не слишком требовательной.

— Я выгляжу неухоженной.

— Эх, детали.

— Напомни мне, почему я согласился жить с тобой снова?

— Потому что ты экономна, и когда мы начали жить вместе, моя мама урезала мои карманные деньги из-за моей «грубой ошибки» при поступлении в аспирантуру по социологии, которая оставила меня ненадолго бедной, — говорит Сейбл. Она преувеличенно вздрагивает. — Тёмное время в моей жизни, которое я ненавижу вспоминать.

— Это будет более темное время, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

— Я думаю, ты должна выйти туда в том, что надето на тебе сейчас, — произносит Сейбл.

— Ты можешь видеть прямо сквозь мою майку, — протестую я.

— Я знаю, — говорит она, ухмыляясь. — Именно поэтому ты должена вернуться туда в том, что

на тебе надето. С гордостью покажи свои буфера, девочка.

Я топаю к её комоду и открываю второй ящик, копаюсь в нём до тех пор, пока не нахожу толстовку, это единственный предметом одежды Сейбл, подходящий мне. Я натягиваю её через голову, пока Сейбл протестует.

– Серьёзно, что ты творишь? — спрашивает она. — Ты скрываешь товар.

— У меня нет товара, — говорю я, захлопывая ящик. — Это сиськи девушки, которая носит треники и ест китайскую еду, пока она, объедаясь, смотри реалити-шоу. Это не сиськи девушки, которая демонстрирует их футболистам.

Она поджимает губы, глядя на меня.

— Хорошо. Но ты никогда не потеряешь свою девственность с таким настроем.

Я открываю дверь и поворачиваюсь к ней, прежде чем уйти.

— Я не буду показывать какому-то тупому спортсмену свои сиськи или терять девственность с ним.

Я закрываю дверь и поворачиваюсь, врезаясь прямо в этого тупого качка.

Упс.

— Что из всего этого ты точно услышал? — спрашиваю я, надеясь каждой унцией надежды внутри себя, что он скажет, что на самом деле не слышал ничего. Я взываю в тихой молитве к небесам.

Пожалуйста, скажите, что он не слышал, что я девственница. Или назвала его тупым спортсменом.

— Всё, — ответил он.

— Что ж, — я обхожу его и иду в коридор. Я слышу его шаги позади себя, и когда я достигаю гостиной, я направляюсь к двери. — Итак. Я полагаю, ты должен уйти сейчас.

После того как я упаду в обморок и умру от стыда прямо здесь, в своей квартире.

— Я не подслушивал, — говорит он, указывая на телефон с застенчивым выражением лица. — Я только что получил сообщение от друга, и мне необходимо уйти, а ты не торопилась вернутся, поэтому я был в коридоре и… да, я пришёл спросить, не передумала ли ты быть моим репетитором.

— Понятно. — Это единственное слово, которое я могу выговорить. Я думаю моё сердце перестало биться, когда я столкнулась с Колтоном в коридоре — сразу после того, как я назвала его тупым спортсменом и сказала, что я девственница.

— Я не пытаюсь лишить тебя девственности, — говорит он.

Боже правый. Он просто сказал это?

Можно ли умереть от смущения? Потому что я думаю, что на самом деле могу умереть. Вероятно, моё лицо сейчас самого бордового оттенка на земле.

Я пытаюсь говорить, но слова не выходят, так что теперь я просто выгляжу как рыба, хватающая воздух. Краснолицая рыба-девственница.

— Всё хорошо, — произносит он. — Я записал свой номер на карточке с цветами. Если ты всё ещё хочешь заниматься с тупым спортсменом, просто дай мне знать.