Закаспий
Шрифт:
Через полчаса зазвонил церковный колокол на кладбище, созывая прихожан. Потянулись к кладбищенским синим воротам и дальше, между частоколами крестов, к церкви богомольные старики и старухи, барыни-домохозяйки. Зашумела Хитровка - у каждого двора, в каждом доме суды-пересуды. Поп Быков к Игнату Макарову пожаловал.
– Помоги, Игнат, мужиков сорганизовать, а то они только кричать мастера, а как до дела дойдет, сразу в кусты. Тебя, старого скобелевского солдата, все уважают, а потому тебе и ход в городскую церковь надобно возглавить.
На другой день собрались на кладбище хитровцы, двинулись, неся кресты и хоругви по Могильной улице на Гоголевскую. В центре города начали примыкать к процессии горожане, и огромные толпы вскоре вышли к Воскресенскому собору. Митинговали, выкрикивали угрозы, потрясали кулаками. И вот вся эта несметная армия горожан-обывателей ринулась в сторону Русского базара.
– К Житникову, мать его яти!
– орал Игнат.
– Обворовали всех, ограбили погреба и подвалы, а теперь и дома хотят захватить!
– поддерживали его идущие рядом.
– Не отдадим железную дорогу!
– Долой узурпаторов!
Заполнив базарную площадь и улочки возле нее, поп Быков и Игнат Макаров вывели процессию к шапочной мастерской бывшего председателя Совнаркома Житникова.
– Айда за мной!
– скомандовал Игнат и принялся колотить костылем в дверь.
Дверь тотчас открылась. На пороге появилась худая, со скорбным испуганным лицом женщина. Страшась негодующей толпы, припали к ее ногам ребятишки - четверо, один другого меньше.
– Где комиссар Житников?
– Игнат оперся на костыль.
– А ну, зови!
– Нет его дома!
– А, почуял неладное!
– Игнат злорадно засмеялся.
– Ничего, и без него обойдемся. Давайте, мужики, заходите в хату, ищите продукты. Комнаты, погреба, сараи - все обшарьте. Выносите все наворованное сюда, на улицу, покажем добрым людям, чем комиссары занимаются, пользуясь своей властью!
– Да нет у нас ничего. Крошки хлеба не найдете - Дети с голоду пухнут, - попыталась объяснить женщина и заплакала от обиды на людское унижение.
– Будя хныкать-то!
– Игнат оттолкнул ее с детьми в сторону, пропуская в узкую дверь мастерской мужиков, и сам пошел за ними.
Постукивая костылем об пол, Игнат тотчас отыскал погреб, нагнулся, откинул крышку. Мужики зажгли лампу и спустились вниз. Долго копошились - вылезли, держа в руках обрезки от смушек.
– Нет ничего, окромя этой дряни.
– Лезьте под кровати, под постелями ищите!
– распорядился Игнат, а сам полез на полати большой русской печи. Сверху полетели детские подушки и одеяльца.
– Ирод, да там же детишки спят!
– закричала и полезла с кулаками на Игната хозяйка.
– Креста на тебе нет, на паразите! Отколь у нас возьмется продовольствие! Ишь, с больной головы да на здоровую перекладываете вину!
Перевернув все в мастерской и комнатах, Игнатова ватага кинулась в сарай, заглянула в сортир и вышла, чертыхаясь, на улицу.
– Ни маковой росинки нет.
– Игнат сплюнул.
– Ни в печи, ни на печи, ни в погребе. Небось, во дворе в землю закопали.
– А ты возьми лопату-то, да покопай. Счас я тебе дам лопату-то, бесстыжая морда!
– плача, приговаривала хозяйка.
– Но-но, баба!
– Игнат замахнулся.
– Не смей клевету наводить на старого скобелевского солдата! Я есть честь и совесть всего! Айда, братва, к комиссару Молибожко!
– Это к прапорщику, что ль?
– выкрикнул кто-то.- Да у него шиш в кармане, да блоха на аркане!
– Ну, тогда к Тузину заглянуть надо!
– не унимался Игнат.
– У этого тоже ни кола, ни двора!
Видя бессмысленность своей затеи, поп Быков вскинул рукава черной рясы, осенил крестом хозяйку дома:
– Ты, раба божья, на народ не ропщи и слезу не пускай. Муженек твой в каждом божьем дворе побывал, ища хлебушко. Вот народ и платит ему тем же. Око - за око... Живи, не жалуйся, почаще в церкву заглядывай. С антихристом повелась, пора бы тебе и в грехах покаяться.
Толпа между тем, видя, что ничего особенного больше не произойдет, начала расходиться. Игнат, злой, неудовлетворенный исходом дела, вынул кисет и принялся скручивать козью ножку.
– Айда, Игнат, домой!
– позвали его.
– Идите, я с батюшкой. У него клюка, у меня костыль, - невесело отшутился Игнат Макаров и, подождав попа, предложил: - Пойдем, Тимофей, в тарантас сядем... Кучеру сам платить будешь. Ишь, ты меня, скобелевского солдата, заставил по всему городу в толпе шляться. И какой дурак тебя надоумил обыски делать!
– Да Фунтиков... Федор Андрианыч... Ты не брыкайся, Игнат. Хлеба не нашли, но дело полезное сотворили. Весь город на ноги подняли. Пусть теперь попробуют комиссары прогнать нас в Ташкент!
Возле караван-сарая они сели в фаэтон. Весь этот день бурлила слободка, полнясь новостями и слухами. Не успели хитровцы перемолоть языками «быковский поход», как с железнодорожного телеграфа прибежал дежурный, подскочил к сидевшим у Игнатова двора старикам:
– Колесова эмир побил, вот те крест!
– Да ну!
– Да неужто так?!
Бабы повскакивали со скамьи, заохали, завыли. Вот уже и страх появился.
– А ну, как эмир всех русских побьет, да на Асхабад кинется? Ему же все равно - что большевик, что меньшевик, были бы христиане, враз голову с плеч.
Услышав гвалт, вышел со двора Игнат. Узнав, в чем дело, довольно заулыбался:
– Ну дык, этого надо было ожидать! Теперь и нам станет легче. Красногвардейцев побьют - комиссары без войска останутся. А без войска они для нас не страшны. Ты, телеграфист, разузнай все подробности да расскажи нам.
– Чиновник ушел, и Игнат облегченно вздохнул: - Ей-богу, свинью заколю и пир устрою... Вот только Пашку бы не ухайдокали, с Тузиным, гаденыш, уехал...