Закаспий
Шрифт:
– Дорогой Овезберды, не трогай его. Бяшима мы сделаем председателем Совета в ауле Теке-хана. Лучше его мы человека не найдем. |
– Хай, Мамедяр, разве я смогу?!
– испугался Бяшим.
– Ты что, считаешь себя глупее нукера Поллада?!
– со злостью выговорил Мамедяр.
– Поллад целый год держал в руках временный аульский комитет. Теперь временным комитетам даем по шапке, а на их место ставим свои постоянные.
– Мамедяр, но согласится ли Теке-хан?!
– засомневался Бяшим.
– Мы не будем спрашивать его согласия. Мы сами знаем, кто где должен работать. Но если хочешь знать
– Дорогой Овезберды, - обратился к Кулиеву молчавший доселе Али Дженг.
– А нельзя ли хотя бы одному персу записаться в Красную гвардию?
– А ты кто?
– Вот Бяшим-пальван знает меня. Я раньше в тюрьме сидел, на кяризе у Теке-хана ишачил, потом сбежал. Воровством занимался, но, клянусь тебе, за свою жизнь ни одного бедняка не обидел. Если возьмешь в свою гвардию, я тебе покажу, на что способны настоящие персы. Мы тоже признаем Советскую власть...
Стоявшие на крыльце бедняки расступились, по ступенькам поднялся бывший прапорщик Мансур, до вчерашнего дня он заседал в этом доме.
– Вот, возьмите, - сказал он и подал Мамедяру связку ключей.
– Берите мою власть на здоровье. Но только все равно ко мне придете, просить будете, чтобы вернулся. Никто из вас писать по-русски не умеет.
– Ничего, научимся.
– Мамедяр снял с двери замок и повел всех за собой в помещение.
Овезберды Кулиев сел за стол и стал составлять список желающих вступить в Красную гвардию. Али Дженг устроился рядом с ним, и сразу же нашел общий язык со своим новым знакомым. Мамедяр степенно беседовал с людьми в соседней комнате. Не умея ни писать, ни читать, он с первой же минуты своего председательства понял - без помощника ему не обойтись. Подумав, крикнул не успевшему еще уйти Мансуру:
– Послушай, временный, помоги написать справку этому человеку. Он хочет, чтобы заводчик Пейрос выдал три пуда жмыха.
– Ладно, встань, я сяду. Не писать же мне стоя! Мамедяр отошел к окну, огорченно сказал, посмотрев на Бяшима:
– Этого Мансура я возьму к себе, будет учить меня грамоте.
По подтаявшему снежку Овезберды Кулиев, Мамедяр, Бяшим-пальван, Али Дженг и еще человек шесть всадников, записавшихся в красногвардейский отряд, отправились к Теке-хану на переговоры.
Бяшим-пальван, слишком долго не видевший мать, сразу же как только въехали в аул, направил коня к своей кибитке. Остальные остановились у ворот обширного, огороженного дувалом, ханского двора. Теке-хан оказался дома - сам встретил гостей. Насупился, увидев своего врага Мамедяра, но, вероятно, помня, что власть теперь на стороне этих бедняков, вежливо поздоровался и пригласил во двор. Гости слезли с коней, привязали их к пустым арбам и деревьям, разулись у порога и вошли в большую гостиную. Слуги, среди которых был и нукер Поллад, тотчас расстелили посреди комнаты на ковре сачак и вскоре принесли большие фарфоровые чайники.
Поллад, прислуживая, чернел от негодования. Узнал он в гостях всех своих старых врагов - и Мамедяра, и Бяшима, и Али Дженга. Будь его воля, Поллад сейчас бы вцепился любому из них в горло, но что поделаешь - времена изменились. Али Дженг тоже хорошо помнил этого ханского палача и следил за ним ненавистным взглядом.
– Эй, нукер!
– окликнул Али Дженг.
– Говорят, ты по ошибке вместо меня поймал другого Дженга и отправил в тюрьму. Так это, или врут люди?
Поллад злорадно ухмыльнулся:
– Ничего, придет время - исправим ошибку!
– Заткни пасть, скотина!
– Теке-хан толкнул ногой в спину Поллада.
– И убирайся отсюда, чтобы глаза мои тебя не видели. Извините за несдержанность друзья, - тут же вымолвил Теке-хан.
– Конечно, жизнь пошла в другую сторону, но я, как и раньше, не разрешаю разговаривать моим слугам при мне.
– Он засопел, сунул подушку под локоть и сам начал наливать чай в пиалы.
– Хорошо ли чувствует себя Совнарком?
– спросил он, глядя на Овезберды Кулиева, зная, что из всех присутствующих - он самый главный и ему доверено вести переговоры.
– Слава аллаху, яшули, в Совнаркоме все здоровы.
– Овезберды подул на горячую пиалу.
– Хан-ага, вам известно, что Колесов прислал приказ об отмене всех старых чинов и званий? Теперь нет ни ефрейторов, ни генералов. Ордена тоже не имеют цену.
– Да, дорогой гость, об этом мы слышали краем уха, - небрежно отозвался Теке-хан.
– Я давно уже снял свои полковничьи погоны и ордена, которые дал мне царь, спрятал их в сундук. Жизнь долга, а времена переменчивы - может, еще пригодятся.
– Хан-ага, не обижайтесь, но больше я не могу называть вас полковником. Пока вы для меня просто хан, но и этого звания вы скоро лишитесь. Раз генералов нет, значит, и ханов не будет.
– Да, это так, сынок, - согласился Теке-хан и, подумав, добавил: - Но разве тебе не известно, что у меня был разговор с Никоновичем и Житниковым?
– Известно, яшули, - Овезберды отхлебнул глоток горячего чаю и поставил пиалу на край сачака.
– Но нам известно и другое. В день, когда власть перешла в руки большевиков и бедняки бросились на кяриз, чтобы перекрыть воду, которая шла из их кяриза на ваши поля, вы прислали своих нукеров и напали на беззащитных дехкан. Вы приказали стрелять в них из ружей; была пролита кровь. Вы не признали Советскую власть, не отдали беднякам воду, а сейчас хотите быть главным среди туркмен. Я приехал говорить с вами от имени Совнаркома, и предъявляю такие требования. Во-первых, вы не должны более трогать кяриз гапланцев - всеми делами в ауле Гаплан и во всем Бахаре будет распоряжаться Мамедяр. В нашем ауле мы тоже назначим человека, который будет защищать интересы бедняков. Этим человеком мы называем вашего батрака Бяшима-пальвана. Он сегодня вернулся в аул.
Теке-хан задумался, ухмыльнулся, помотал головой - то ли согласился со всеми требованиями, то ли нет, и спросил с иронией:
– Кем же должен управлять я, если эти босяки Мамедяр и Бяшим будут управлять мной?
– Вы должны быть с ними заодно, яшули. Они будут проводить земельные законы Совнаркома, и вы - тоже.
Глаза Теке-хана заблестели. Именно этих слов он ждал от представителя Совнаркома. «Значит, Никонович и Житников отвергли требования Ораз Сердара и Овезбаева?! Это хорошо!» - удовлетворенно подумал Теке-хан и. пренебрежительно улыбнулся.