Закатная звезда Мирквуда
Шрифт:
Примечания:
^1 Эмин Дуир (англ. Emyn Duir) или Эмин-ну-Фуин (англ. Emyn-nu-Fuin) — горы в Лихолесье. С синдарина: Эмин Дуир (Мрачные/Тёмные горы) и Эмин-ну-Фуин (Горы под ночью). Первое название принадлежало горам изначально и не имело отрицательного значения; причиной названия были густые еловые леса. Второе название они получили, когда в Лихолесье поселился Саурон.
К югу от них проходил древний тракт гномов — Мен-ин-Наугрим.
^2 Мен-ин-Наугрим (англ. Men-in-Naugrim), с синдарина Дорога Гномов (англ. Dwarf-road) — старая лесная дорога, проходившая от перевала у Имладриса через Андуин, пересекая Лихолесье с запада на восток, до реки Келдуин.
^3 Рованион (англ. Rhovanion) —
Глава 33
Чем дальше за спиной оставался дворец Трандуила, тем яснее становилось Андунээль, насколько велика тревога Леголаса за отца. Неуёмное любопытство и жажда приключений притупились под гнётом вины, всё сильнее разгорающейся в юном сердце. Пока Трандуил находился рядом, ему хотелось выглядеть в глазах адар независимым и зрелым, но как только впереди показались Тёмные горы, аранэн придержал коня.
Андунээль хотела утешить спутника словами, окутать его теплом своей уверенности, а потом вдруг поняла, что не сможет вечно защищать его от самого себя. Принцу нужно было взрослеть. А взросления без преодоления самого себя не бывало.
Переночевав примерно на середине отрезка древнего тракта гномов от Эмин Дуир до западной окраины Мирквуда, на следующий день они продолжили путь с рассветом. Солнечные лучи с трудом пробивались сквозь ветвистые высокие деревья, многие из которых были подвержены скверне, расползающейся из Дол Голдура. С грустью понимая, что ни в эту весну, ни в следующую на них не раскроются почки, эллет погрузилась в тягостные раздумья. Пределы своих сил ей были примерно известны, их хватило бы на то, чтобы вылечить лес на половину лиги вокруг себя. Владыка наверняка мог бы воздействовать на большее пространство. Но даже их совместных сил не хватило бы, чтобы исцелить весь Мирквуд. Да и не было никакой уверенности в том, что тьма не вернётся по однажды протоптанным тропинкам. Пока на юго-западе высился чёрной уродливой громадой Дол Голдур, пока неусыпное зло пряталось под покровом теней, следовало копить силы, а не растрачивать их.
Насмешкой судьбы являлось то, что Саурон уделял много внимания тем, кого его прежний хозяин счёл слишком слабыми. Мелькор не видел в тэлери серьезных противников. Но именно они сумели остаться верными и чистыми. Они полюбили Средиземье настолько, что готовы были бороться за него до конца, и остаться в нём навечно, в то время как нолдор стремились вернуться в Валинор, оставленный ими по глупости. И кто после этого был слабаком?
— Ты родился уже после того, как южной части леса коснулась тьма, — негромко заговорила Андунээль, разрушая тяжкое молчание, царящее между ними со вчерашнего дня. Повернувшись к спутнику, она печально улыбнулась, тая в глубине глаз память о прошлом. — Мне искренне жаль, что ты не видел, каким прекрасным был Эрин Гален. Твой дед пришёл сюда и увидел потерянный дом. Осознал, что у него есть шанс снова стать счастливым.
— Вы ведь не знали его? — недоверчиво прищурился аранэн.
— Нет, не знала, — качнув головой, подтвердила она.
— Тогда как можете утверждать что-либо о нём?
Непонимание эллона граничило возмущением. Один неверный жест, одна неточная фраза, и оно вспыхнет в полную силу, как сноп сухой соломы от искры.
— Твой дед, отец и я — синдар Дориата. Это делает нас ближе, чем можно представить, — мягко пояснила она, придерживая нетерпеливо фыркающего Рибиэлсирита и поглаживая его по холке. — Не заметит сходств между Эрин Галеном и его дворцом, а так же Дориатом и Менегротом только слепец. Или тот, кто никогда не видел великолепия Тысячи Пещер.
— Вы тоскуете по дому.
Андунээль кивнула, оценив его проницательность и деликатность. Подняв лицо к небу, виднеющемуся за
— Сейчас меньше, чем в те дни, когда приехала к твоему отцу по приказу Леди Галадриэль.
— Разве вы не могли отказаться? — вскинул бровь Леголас.
— Могла, — сразу же отозвалась эллет, а после задумалась над тем, было ли это так на самом деле. Через неполную минуту молчания, она поймала взгляд принца. — Да, наверное, могла. Но я чувствовала, что так будет правильно. Иногда боль и горечь — это то, через что нам необходимо пройти.
— Какая она?
Неожиданный вопрос Леголаса вызвал у Андунээль усмешку. Она поняла, о ком он спрашивал, но отвечать не хотела. И всё же заставила себя.
— Уверенная в своей правоте. Горделивая.
— Вы служили ей, но в ваших словах нет почтения, — с долей растерянности прозвучали слова принца.
— Я не служила ей, — резкое, почти грубое заявление камнем упало в покрытую снегом дорогу под копытами коней. — Леди Галадриэль пригласила меня в Лориэн, и я воспользовалась её любезным приглашением. Между гостьей и подчинённой есть разница, не находишь? — не заметив, как перешла на "ты", она довольно отметила смущение юноши. — Не одну тысячу лет кочуя по Средиземью, захотеть вдруг обрести постоянный дом — что в этом плохого? Покой был единственным, чего хотела уставшая душа, — изогнув уголки губ в намеке на улыбку, она тем самым показала, эти тяжкие думы остались в прошлом. Где-то там, во флете у берега реки. — Так что я помогала её подданным, но никогда была в их числе.
Далеко впереди разглядев просвет между деревьями, Леголас испытывал волнение, но откровения Андунээль в эти минуты занимали его ничуть не меньше, чем путешествие. Он чувствовал, что ещё немного, и узнает тайну, неизвестную даже его отцу.
— Вы так говорите, будто между вами стоит что-то, что не даёт вам покоя.
— Она Нолдор.
Короткий ответ был исчерпывающим. Вот только аранэн то ли специально разыгрывал недоумение, пытаясь вытянуть из неё больше, то ли действительно не понимал.
— Её называют прекраснейшей и мудрейшей.
Едва ли не мечтательно произнеся это, он поймал на насмешливый взгляд Андунээль. Ей явно было чем оспорить эти утверждения, но она не стала этого делать, указав на иное.
— Между нолдор и тэлери всегда будет стоять нечто, что невозможно забыть.
— Резня в Альквалондэ, — тихо произнёс Леголас. — Главная причина того, что отношения между Мирквудом и Лотлориэном столь напряжены столько тысячелетий, — собранный и отбросивший ребячество он словно стал старше на несколько сотен лет. Даже голос его неуловимо изменился, зазвучав твёрже и задумчивей. — Не одна вы не можете простить. Хотя, ни вас, ни отца ещё не было на свете, во времена той битвы.
— Битвы? — непочтительно фыркнула эллет. — Когда сотни прекрасно вооружённых нолдор нападают на мирных тэлери, желая захватить корабли, не принадлежащие им — это не битва. Это бойня. Жестокая резня и вероломство, — в изумрудных глазах полыхнул гнев и неприкрытая ненависть, столь глубокая, что не искоренить, не позабыть. — Брат шёл против брата. Впрочем, нолдор всегда считали себя выше, умнее, сильнее. И в этом становились бесчувственными. Гордыня застила им глаза. В то время как тэлери были мирным народом. Шум прибоя, шелест волн, крики чаек на берегу и песня ветра — вот что было им по-настоящему дорого, вот и всё, что им было нужно. А нолдор подняли свои мечи против братьев, — прикрыв глаза, она сделала глубокий вздох, прежде чем поделиться правдой о своём отце. — Адар был из тех нолдор, что ужаснулись приказу. Он не хотел убивать невинных корабелов и моряков. А нанэт была из тэлери, — увидев изумление на лице Леголаса, она едва не рассмеялась. — Когда всё закончилось, она нашла его на берегу. Окровавленного, едва живого, изрубленного мечами тех, с кем он собирался покинуть Валинор. Она спасла его, а после отдала ему свои фэа и хроа, — мягко улыбнувшись смущению, окрасившему лицо аранэна, она отвела взгляд. — Они были безмерно счастливы, найдя для себя покой в Дориате.