Заклятые в любви
Шрифт:
Эван обернулся: Уилл тянул руку. Вид у него был обеспокоенный.
– Сэр, а если задание будет таким, что сказать будет нечего? Вдруг ничего так и не придет на ум? Я никогда не был силен в сочинениях.
– В самом прискорбном случае вы вольны оставить лист чистым. Однако, еще ни разу не случалось такого, что студенту было бы совсем нечего сказать. – Ответил профессор, и приступил к раздаче карточек.
Вытянув свою карточку, Эван полюбовался ей. Она была приятной на ощупь, бархатистой, темно-синей с золотым геометрическим орнаментом. Затем
– У вас полчаса. И, пожалуйста, не нужно пытаться выдать что-то гениальное. Не пытайтесь продумать текст наперед, сделать его красивым или правильным. Напоминаю, что главное – это искренность. Пишите от сердца. А по готовности – сразу сдавайте свои работы мне.
Верзяк дал команду приступать, и студенты синхронно перевернули свои карточки. На их лицах тотчас отразились самые разные эмоции – удивление, озадаченность, уверенность, интрига. Некоторые ребята тут же спохватились что-то писать в тетрадях, а другие продолжали недоуменно сверлить свои карточки взглядом.
Перевернув свою карточку, Эван прочел: «Пробуждение».
Первой его мыслью было пробуждение ранним утром. Перед глазами сразу возник рассвет, безмятежное потягивание в мягкой постели, предвкушение вкусного завтрака. Но вскоре он сообразил, что это совершенно не то.
На этот раз он не желал воспринимать задачу слишком буквально, как это случилось на финальном вступительном экзамене. Ему хотелось придумать нечто неочевидное. Затронуть какую-то действительно животрепещущую тему, о которой хотелось бы порассуждать. Поделиться настоящими искренними чувствами.
Едва он задумался об этом, как понял, о каком именно пробуждении стоило написать. Не случайно ему выпала такая карточка. Ведь он думал об этом с того самого момента, как встретил Джейн Эйприл. Он думал о пробуждении своих внутренних демонов, о той темной стороне его личности, которая, как оказалось, всегда жила в нем, но крепко спала. До недавних пор.
Сомнений не осталось, и Эван приступил к сочинению.
Аудитория погрузилась в непроницаемую, абсолютную тишину, в которой лишь тихо поскрипывали ручки. Иногда кто-то из студентов переворачивал лист или покашливал, но никто за эти полчаса не издал и звука. Каждый был увлечен своим текстом, и каждый хотел заработать баллы для своей контрады, выделиться на фоне остальных, произвести первое впечатление на преподавателя. Эван же, приступив, хотел лишь выплеснуть накопившиеся чувства.
Казалось, что он никогда не писал с такой скоростью, и никогда не вкладывал столько жаркой энергии в слова. Даже шариковая ручка в его пальцах нагрелась так, что будто бы рисковала расплавиться.
Не успевая дописать одно предложение, в его мыслях рождались следующие. Мыслей было так много, что некоторые тут же забывались, сменяясь целой чередой новых. А затем еще, и еще. Он даже начал волноваться, что не уложится в отведенное время, которое летело сейчас с сумасшедшей скоростью.
Некоторые студенты начали сдавать свои работы уже спустя пятнадцать минут, и профессор сразу же приступил к чтению.
Эвану же потребовалось двадцать пять минут, чтобы закончить. Он понял это, когда поставил финальную точку и ощутил приятное опустошение. Слова закончились. Он освободился от них и теперь ему стало гораздо легче. И почему он не попробовал выплеснуть таким способом чувства раньше?
Поднявшись с места, он подошел к столу профессора и сдал сочинение одним из последних. Однако, бросив быстрый взгляд на мисс Вуд, он с удивлением отметил, что она всё еще пишет в тетради. Темп ее письма был очень медленный, но сосредоточенный. Хотя, возможно, она просто переписывала сочинение в чистовик, чтобы не сдавать текст со множеством исправлений.
Когда отведенное время подошло к концу и последнее сочинение заняло свое место в общей стопке, профессор Верзяк дочитал все сданные работы, а затем, глядя на студентов из-под очков, сказал:
– Ну что же, я ознакомился со всеми вашими трудами и вынужден… – все присутствующие напряглись. – Похвалить вас! Все вы правильно поняли суть творческого письма, вы старались проявить искренность. Это заметно. Но сегодня мне особенно хочется выделить одну работу. Ее автор – мистер Эван Грейсен из контрады совы.
Услышав свое имя, Эван зарделся. Он не ожидал столь высокой похвалы и никак не претендовал на нее. Он писал только для себя. Хотел выплеснуть чувства, не более. И хотя было очень приятно, что его работу так высоко оценили, вместе с тем он понимал, что прямо сейчас столкнется с повышенным вниманием к своему далеко неоднозначному сочинению.
– Что ж, мистер Грейсен, – продолжил профессор Верзяк, – прямо сейчас у вас есть возможность заработать тридцать призовых баллов для вашей контрады. Что скажете?
Несколько студентов присвистнули.
– Тридцать баллов – очень щедро. – Ответил Эван, глядя на профессора. – Каковы условия?
– Мы в Беллстриде поощряем смелость и искренность. Потому условие всего одно: нужно прочесть вашу работу вслух. – Ответил тот, и Эван почувствовал, как от волнения у него вспотели ладони. – Вы согласны?
Ну нет, его сочинение было очень личным. Разве он может согласиться пойти на такое перед лицом всей аудитории? Перед лицом Джейн Эйприл Вуд, о которой и писал…
– Давай, Эван! Давай! – Взмолились со всех сторон студенты из его контрады.
– Целых тридцать баллов, чего ты ждешь?! – Не выдержал и сидевший позади Уилл. Привстав, он с силой ткнул Эвана в спину, вынуждая того выйти и зачитать сочинение.
– Не подведи! Выходи! Ну же! – Помахал Тэхён.
Сдавшись под натиском сокурсников, Эван нехотя поднялся с места. В конце концов, они бы не простили ему слабину и потерю целых тридцати баллов. Он ведь и сам был твердо нацелен сегодня их заработать. Что ж, вот он шанс. Нужно действовать.