Заключенный
Шрифт:
Полицейский ворчит.
Я пожалел его взглядом. Его рот набит тканью, руки в наручниках. Стоун, вероятно, издевался бы над ним.
— Прибереги силы, — говорю я мягко. — Не борись с этим, от этого только хуже. Дождись своего шанса.
Конечно, он не слушает. Он напрягает свои мускулы, борясь с такой силой, что листва дрожит над ним. Вена пульсирует у него на лбу.
— Не борись, — говорю я, но он не слушает. Они никогда не слушают.
— Пойдем, — говорю я снова. Она слушается и поворачивается в направлении, куда я киваю.
Я не могу рисковать, возвращаясь к ее машине, с полицейским автомобилем там. Я сомневаюсь, что остался напарник, ожидающий его возвращения; патрульные работают в одиночку. Но, возможно, он сообщил свои координаты, прежде чем покинул автомобиль.
Подкрепление уже в пути. Думаю, полчаса, и они будут на месте.
Знание полицейской процедуры спасало мою задницу столько раз, что я и сосчитать не могу. Мы быстрыми темпами движемся через лес, несмотря на каменистую местность. Упавшие деревья и сухие ветки мешают нашему передвижению. Она спотыкается иногда, но я всегда ловлю ее прежде, чем она соскользнет. Она такая теплая и мягкая в моей хватке. Я заставляю себя отпустить ее.
Почему она не убегает?
Очевидно, что я просто поймаю ее, но она должна знать, что я не буду убивать ее сейчас. Она моя, и я могу делать с ней все, что захочу, но также это означает, что я должен защищать ее и заботиться о ней.
Лежать с ней на земле, успокаивая ее, помогая ей дышать, было одним из самых мощных ощущений в моей жизни — мощных в хорошем смысле. Чувство внутри меня настолько огромное, что это меня пугает. А потом то, как она разлетелась на осколки подо мною, от моих прикосновений…
Я замечаю красное пятно на ее бледной щеке и хватаю ее за запястье. Ее карие глаза смотрят на меня, темные бассейны в пятнистом свете.
— Тебе больно? — я спрашиваю ее, хотя это и так очевидно.
Она качает головой.
— Я в порядке.
Кровь, стекающая по ее щеке, показывает, какая она лгунья, скручивая меня в узел. Я хочу сказать что-то утешительное, но все, что делаю, — это сжимаю крепче ее запястье.
— Если ты побежишь, ты не сможешь скрыться.
Ее маленькая улыбка.
— Я знаю.
Но я знаю, что она слышала все, что я сказал полицейскому.
Я говорил ему приберечь силы, и она слушала. Так же как она читала лекции о биографиях, я учил ее как сбежать. Как бороться. Дождись своего шанса, так я сказал. И она впитала эти знания.
Самое лучшее, что могу для нее сделать, — это оставить ее здесь. Но я не оставлю.
17 глава
Эбигейл
Он заставляет меня зайти в ручей. Ледяная вода окутывает мои лодыжки и затекает в ботинки, от холода мои ноги немеют до костей. Я пытаюсь вырваться, но он крепко сжимает мое запястье. Я дрожу. Не могу поверить, что
— Куда ты думаешь, мы пойдем? — спрашивает он.
— На другую сторону.
Он трясет головой.
— Мы пойдем по ручью.
— Я не могу, — говорю я.
Он притягивает меня ближе. Кажется, он до сих пор мучается из-за раны на моей щеке, что, возможно, должно быть хорошим знаком.
Я сосредотачиваю внимание на деревьях вдалеке, что угодно, кроме его вздымающейся, сильной, с полосами грязи, груди. Сейчас, должно быть, время обеда; я могу судить об этом по наклону солнца.
С близкого расстояния он пахнет потом. Не сосной, не одеколоном, не мускусом, а простым человеческим потом.
— Наклонись.
— Что?? — Я пытаюсь выдернуть запястье из его руки, но он сжимает мои волосы в кулак и толкает мое лицо почти к самой воде. Он брызгает водой на мою щеку, от ледяного холода я зажмуриваю глаза, выплевывая воду из носа и изо рта и пытаясь вывернутся из его рук.
— Боже! — говорю я, когда он отпускает меня. Я пытаюсь отдышаться и протираю глаза.
Он изучает мою рану и одобрительно ворчит, как будто инфекция — это самая большая угроза сейчас.
Он тянет меня за руку.
— Идем.
— Я даже не чувствую ног.
Он хмурится, сдвигая свои темные брови. Затем наклоняется, обвивает мою руку вокруг своей шеи и подхватывает меня на руки.
Я оттягиваю руку обратно, борясь с его удержанием.
— Отпусти меня!
— Так ты хочешь идти? Или же у меня по-прежнему есть .357, я мог бы оставить в тебе несколько дырок, и ты могла бы плыть. Это то, чего ты хочешь?
Я обвиваю рукой его шею, чувствуя себя странно, как будто принимаю участие в собственном пленении. Но, кажется, это лучше, чем альтернативные варианты. «Не борись. Дождись своего шанса».
Наконец, он выходит на берег и опускает меня на землю, покрытую мхом. Я шатаюсь. Он встает на скалистый берег рядом со мной. Вода стремительно течет по его большим, черным ботинкам, его грудь блестит от пота.
— Снимай свои трусики.
Я смотрю на него, как на сумасшедшего. Наверное, он действительно псих за этими темными и красивыми глазами. Под всей этой грубой кожей и мощными мышцами. Он — псих, в самом сексуальном теле, которое я когда-либо видела.
Я молюсь, чтобы он просто шутил надо мной.
Он улыбается, как будто это довольно весело.
— Сделай это, или я сделаю вместо тебя. — Он берет камень, трет им подмышкой, а затем бросает в глубину леса. Затем проделывает то же самое еще с двумя камнями.
— Две секунды, — говорит он, поднимая брови в ожидании. — Сделаю ли я это за тебя? Ты же знаешь, что сделаю.
Мой желудок сжимается, но у меня нет выбора. Дрожащими руками я проникаю под юбку и снимаю трусики. Я кладу их в его протянутую ладонь.
— Спасибо, мисс Уинслоу.