Закон абордажа
Шрифт:
А когда со своим отборным отрядом, который именовал по старому рыцарскому обычаю «копьем», состоявшим из десятка самых неистовых ребят, он врывался на борт неприятеля, случалось, что, увидев стремительный вихрь стали в руках головорезов, бросали оружие даже солдаты воинских команд компанейских кораблей.
В бою Щеголя прикрывали двое бойцов.
С правой стороны эгериец Маноло — невысокий, почти квадратный, похожий на валун человек, казалось, весь состоявший из толстых как канаты мышц, прекрасно владевший своим страшным и необычным орудием:
С левой стороны от арбоннца обычно шел здоровенный танисец Абдал — из числа спасенных Рагиром, вооруженный двумя кривыми ятаганами.
Артиллерией у Рагира заведовал другой арбоннец — Габриэль Эрро, которого иначе, как Старым Сидром, никто не называл. Ибо не было большей радости для этого молчаливого мрачного пьяницы, как откупорить бутылочку привезенного с родины сидра.
Этот бывший гран-бомбардье королевского флота, угодивший за убийство совратителя сестры на каторжные рудники Кадэны, был переманен Рагиром у Дарьены Бешеной за двойную плату и условие в консорте — отдавать ему одному весь любимый напиток, найденный на борту призового корабля.
И Сидр этого стоил — потому что если удавалось привести вражеский корабль к залпу на двух кабельтовых, вот, точь-в-точь как сейчас, то противнику с расстрелянными снастями и сбитым румпелем не уйти от абордажа.
Все время, когда не пил, Старый Сидр дрессировал канониров или возился с пушками.
А вот, к примеру, взять корабельного плотника: старика-эгерийца Арнольдо Иньиго — он был просто выброшен со службы, когда стал слишком дряхл, чтобы стоять вахту на парусах.
Известное дело, у матроса какая судьба? Стал стар — отправляйся гнить в канаву.
Рагир углядел его на площади перед кабаком, выпрашивающим медяки не на ром — на хлеб, и рассказывающего о своих плаваниях, подобрал, назначил старшим констапелем — и не прогадал. Старый хрыч знал о своем ремесле буквально всё, а хороший корабельный плотник — это очень часто жизнь и корабля и команды. Всё, что находится в ведении плотника, — от запасных стеньг до брашпиля было в идеальном порядке. А то, что на мачту уже не влезет — так молодых мартышек для этого хватит.
Службой, надо сказать, у старого врага-танисца Иньиго не тяготился, к грабежам соплеменников относился философски — в Эгерии в каждом уважающем себя селении есть свой разбойник или конокрад.
Ну, про штурмана или там марсовых и говорить не о чем. Так что не удивительно, что добыча от него не уйдет. Тем более — такая.
Нагоняя тяжело переваливающегося по волнам купца, Рагир воочию видел и скверно зашитые паруса, и ветхие, много раз сплёснутые в местах разрывов шкоты и тросы, и сместившийся балласт. Нет, не уйти ему.
Но эгерийцы, уверенные в своем перевесе, надеялись на число своих орудий и мощь огня, намного превосходивших возможности тех двоих; но
И вот в тот момент, когда галеон выполнил поворот и двойные ряды орудийных жерл уставились на пирата, Йунус резко развернул штурвал, проскочив под самой кормой эгерийца. Почти тут же загремели его пушки.
Орудия на нижней палубе прыгнули назад, рванув стропы, лафеты подскочили и вернулись на место, туча черного дыма взмыла вверх. Одно из ядер перебило рею фок мачты. Главный парус рухнул на палубу, накрыв суетящихся на полубаке врагов, в то время как нацеленный в борт «Сына Смерти» залп прошел мимо цели.
Тем временем, корсары готовились к абордажу: десятки моряков с длинными крюками в руках толпились у борта, а Щеголь во главе своих головорезов уже смахивал с обшлага безупречного камзола несуществующие пылинки, держа наготове тяжелую боевую рапиру.
— Приготовиться к развороту! — крикнул капитан.
Йунус помчался на нос, боцманы отпустили брасы, матросы ухватились за снасти — и «Сын Смерти» резко развернулся направо, входя под ветер, пересек свой собственный пенный след, вновь набрал ход и пошел на сближение с галеоном.
Когда эгерийский парусник приблизился, Рагир прочитал его название, выложенное золочеными буквами на корме: «Навис Диос». До торговца было уже около сотни саженей, и расстояние это стремительно сокращалось.
Рядом с бортом негоцианта расцвело множество белых фонтанчиков — суда сблизились на расстояние выстрела. С торгового корабля послышались громкие проклятия и крики боли. Стрелы и пули начали находить цели. Жертва еще пыталась маневрировать, но парус безвольно повис, потеряв ветер.
Приближалась неотвратимая развязка.
Ах, все демоны моря!
На палубе торгаша сверкали алебарды и доспехи стражи. Но отворачивать было поздно.
Глухой деревянный стук и протяжный скрип возвестили о том, что суда, наконец, сошлись.
Оба штурмовых мостика почти одновременно упали на палубу торговца, и пираты во главе с Йунусом ринулись в бой.
Десятки одержимых неукротимой жаждой наживы морских чертей ринулись на палубу купца. Несколько пиратов упали, сраженные выстрелами, но это были последние выстрелы.
Прежде чем торгаши опомнились, стая дико визжащих корсаров с топорами, ножами и пистолетами в руках уже вторглась на их палубу, сея опустошение среди столпившихся солдат охраны, которые теперь не могли ни стрелять, ни толком применить свои пики и алебарды с длинными древками.
Шеренги солдат хотя и не подавались под этими безумными наскоками, но с боков напирали другие пираты, беспорядочная свалка вскоре сменилась организованным наступлением. Пираты постепенно теснили матросов и солдат. Некоторые, видя всю бесполезность сопротивления, бросили палаши, показывая, что желают сдаться — иногда это спасало от смерти. Ничего не поделаешь — таков закон абордажа: драка идет до последнего сдавшегося…