Закон бумеранга
Шрифт:
– Поговорим? – предложил он лежащему на земле.
Тот, задыхаясь, кивнул. Владимир убрал ногу и отошел.
– Что ж вы – как не мужчины? Втроем на одного? Шакалы, а не люди!
Зло сверкая покрасневшими глазами и держась рукой за горло, главный, тот, кто напал первым, что-то крикнул на своем языке, и они уже втроем бросились на Владимира.
Схватка длилась не больше десятка секунд. Юлия с восторгом наблюдала, как нападавшие – один за другим – летели наземь.
– Слушай! – воскликнула она. – Как
– Восемь, – скромно уточнил Владимир, – за две секунды. Тут, думаю, мне равных нет. Вообще-то, я человек безобидный, но знаешь, стыдно признаться, где-то глубоко во мне сидят древние дикие гены. И я заметил, что сейчас получил даже удовольствие от возможности врезать в чужую челюсть. Но еще больше от того, что бился за женщину.
– А кровь предков не зовет тебя к естественному продолжению? – спросила Юлия и усмехнулась. Поремский лишь прерывисто вздохнул, обнял девушку, и они пошли обратно к подъезду.
За спиной началось некоторое движение. Сначала пришел в себя один из нападавших. Затем другой, решив, что хватит притворяться, открыл глаза. Нусрат не шевелился. Тогда двое поднялись и, взяв его под руки, поволокли к своей старой машине…
Турецкий уже успел просмотреть то, что можно было понять, и набросал на листе вариант письма, когда вернулись Поремский с Ветлицкой.
На лице Володи появились два новых красных пятна, а ворот рубахи был разорванным. Заметив вопросительный взгляд Турецкого, он объяснил:
– Бо были друзья наших джигитов. Капитально обложили девушку. Одни через окно шпионили, а те пасли ее у подъезда. Пришлось объяснить, что ребята не правы.
– Юля, – обратился Турецкий, – он уже объяснил вашу задачу? Попробуйте вспомнить текст. Володя, а ты садись и записывай.
Девушка подошла к экрану и начала медленно говорить, словно читая текст во сне:
– «Я, Воронцов Петр Петрович, находясь под воздействием медленно действующего яда, признаюсь, что принимал участие в приведении в исполнение приговоров предателям и изменникам советского государства.
Я был солдат и выполнял приказы. Возможно, среди них были и ошибочные или преступные, но всю меру ответственности за исполнение несет принимавший решение в те годы полковник госбезопасности Лесков.
Я стал жертвой мести сына одного из тех врагов народа и предателей, в ликвидации которых принимал участие. До моего сведения доведено, что находившийся ныне в отставке генерал Копчик уже понес наказание. Теперь наступила моя очередь. Единственное, что сейчас в моих силах, это помочь следствию и назвать перечень жертв:
Цимбалов Арон Моисеевич – во время арабо-изрильского конфликта замполит батареи крылатых ракет, поставленных Советским Союзом дружественной
Супруги Попровские – генерал был связан с западногерманской разведкой МАД. Он поставлял на Запад сведения государственной важности. Уличение в шпионаже крупного военного руководителя могло негативно отразиться на всем социалистическом движении. Из ревности супруг застрелил свою жену и покончил с собой.
Леошкин Иван – летчик-испытатель, угнал на территорию Ирана самолет с новейшей системой оповещения «свой-чужой». Несмотря на явную вражду режимов Ирана и США, американские ракеты в Афганистане уже через полгода оказались оснащенными этими системами. А сам предатель поселился в Калифорнии. Погиб в автомобильной катастрофе.
Рафик Мухамеддинов – расстрелял двух инкассаторов и водителя, а затем своих подельников и похитил двести тысяч рублей. Всплыл через десять лет в Турции. Погиб в автомобильной катастрофе там же.
Хикматияров Одиссей – руководил широкомасштабной поставкой наркотиков в район Ошской области. Застрелен во время межклановой разборки.
Ухожу как офицер. Полковник Воронцов»…
– Что ж, прекрасно! – похвалил Турецкий. – Только одна ошибка! Не Попровский, а Покровский!
– Извините, – неожиданно вздохнув, смутилась девушка.
– Да не за что. А у вас фотографическая память. Большое вам спасибо!
– Бо вам спасибо, что от этих избавили! – Юлия кивнула на аппаратуру.
– Володя вас на всякий случай проводит, – пообещал Турецкий.
«Супруги Покровские. Генерал был связан с западногерманской разведкой МАД. Он поставлял на Запад сведения государственной важности. Уличение в шпионаже крупного военного руководителя могло негативно отразиться на всем социалистическом движении», – не выходил из головы Юлии кусок текста. И ведь она раньше сомневалась, а теперь уже знала точно, что гостем этого Воронцова был Виталий. Он изменился, но… не очень. Теперь все для нее становилось на свои места.
Она действительно поначалу ошиблась, назвав фамилию Попровский вместо Покровского. Но, судя по тому, как ее сразу поправил Турецкий, она поняла, что следователи на финишной прямой. В Турецком она почувствовала матерого волка, интеллигентного с виду, но железного внутри и с безупречным нюхом. А значит, Виталию грозит серьезная опасность.
Почему она вдруг подумала о нем даже отчасти с сожалением? Наверно, к этому ее подвигла фраза из письма Воронцова, обозначившего свое самоубийство результатом мести сына… как он написал? «Одного из тех, в ликвидации которых принимал участие». А фамилии-то его так и не назвал. И снова вопрос – почему? Но ведь Турецкий ее, получается, уже знает…