Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2)

Стовер Мэтью Вудринг

Прощение за всё дурное, что с тобой сделали.

Позволение быть собой.

Ей не пришлось приказывать лошадям убить Кайласси. Ей не нужно было принуждать их к чему-то.

Лишь позволять.

Он снова поглядел на лошадей, потом на грумов, белых, словно выступы мелового камня.
– Вам лучше идти тихо.

– А наши кони?

– Они не ваши. Идите.

Они шли, осторожно, скользя мимо стены лошадей, и на этот раз тихий табун раздвигался морским отливом, открывая путь. Он же думал, насколько она была права. Ему есть

дело, кто такая лошадиная ведьма. Когда он обернулся сказать это, она пропала.

Ему даже не пришло в голову пойти в иную сторону.

Лошадиная ведьма 2:

Профессионалы

"Его враги - не демоны, но человеческие существа, во всем ему подобные".

Лао-Цзы, "Книга Пути"

Следовать за лошадиной ведьмой было легко.

Он подал знак, подняв плечо к обрыву, на котором сидел в засаде Орбек с винтовкой; через секунду юный огриллон показался на линии неба и махнул рукой, указывая, куда помчался мерин Кайласси. Человек кивнул и указал туда же пальцем. Орбек помахал и пропал.

Человек пошел.

Лошади двигались вокруг, давая место и даже не поднимая усердных голов от жесткой травы. Табун таял, словно туман под лучами утреннего солнца. Долинка раскрылась в пологую чашу, низину в несколько миль шириной; дойдя до ее начала, он оказался один на просторе, а табун равнодушно пасся позади. Ветер дышал в лицо сосной, алым клевером и ненастьем. Он не увидел ее и еще раз шевельнул плечом в сторону скал ущелья. Теперь Орбек поднял обе руки, скрестил и указал на северо-восток.

На северо-востоке он мельком заметил нечто человекоподобное с чем-то подобным луку в руке; фигура скользнула в проход между двух холмов.

– Отлично, - буркнул он.
– Привет тебе, мой драгоценный друг, и всякое такое дерьмо.

Он удалился назад, в овраг, пройдя под северной бровкой. Двигался как призрак, как полоса тумана на ветру: когда ветер дул сильно, скрывая шум шагов, он быстро шагал среди кустов, уже ставших сплошным покровом зелени; когда ветер затихал, замирал и он.

Впереди была пара лошадей, одна стреноженная, на второй лишь узда и веревка. Он пустился за лучником, пока лошади не учуяли запах.

Ветер дул в лицо. Лучник держался по ветру от добычи, но теперь Кулак оказался по ветру от него самого. Он двигался уверенно. Уже не молодой, он несколько лет как начал специализироваться на выслеживании.

Обогнул бок каменистого холма, он заметил лучника на вершине второго холма, всего в тридцати ярдах: стоит среди сглаженного ливнями щебня. Лук был красиво выгнут, короткий и толстый, явно с серьезной мощью. Лучник уже наложил стрелу и левой рукой натягивал тетиву.

– Не надо.

Он сказал так, чтобы чуть перебить шум бриза. Не хотел напугать негодяя.

Лучник стал совершенно неподвижен. Ответ был не громче, в голосе

слышался ленивый акцент южной степи.
– Не надо чего?

– Не будь тупой задницей.
– Христос, он успел даже у нее набраться гадостей.
– Опусти оружие.

Лучник медленно, осторожно ослабил натяжение и нацелил стрелу в почву.

– Теперь выходи.

– Могу обернуться?

– Да, как хочешь.

Лучник попятился от камней, уходя с линии видимости снизу. Человек кивнул себе: профи.

Лучник подошел, узкое лицо обветрено не хуже камней; глаза раскрылись, видя, что человек внизу не вооружен. Он покачал головой: - Клянусь волосами матушки. Если ты так ловок, что меня выследил, почему так глуп, что забыл свой лук?

– Я хреновый стрелок.

Темные глаза сузились.
– Кто ты?

– Можешь называть Кулаком. Джонатан Кулак, фримен из Анханы.

– Ты не в Империи, фримен.

– Нет? Тогда где мы?

– В другом месте. Ты один?

Он пожал плечами.
– Почти всегда.

– Что делаешь в этих холмах?

– Мешаю тебе застрелить лошадиную ведьму. А ты что делаешь?

– Не твое дело, ходячий труп.
– Лук поднялся.

– Не целься в меня.

Лук остановился. Вокруг глаз-щелочек собрались обильные морщины.
– Почему бы?

– Мне это не нравится. И тебе не понравится.
– Мужчина, назвавшийся Джонатаном Кулаком, склонил голову к плечу, на два градуса, и снова выпрямил.
– Будет больно.

– Испытаю удачу.
– Он снова натянул тетиву и поднял лук, и с сочным, смачным шлеп незримый кулак послал его кувыркаться по земле. Лук застучал, падая в расщелину. Стрела расщепилась о подвернувшийся камень.

С южной бровки оврага, в тысяче ярдов позади, донесся звонкий кашель - будто здоровый человек прочищает горло.

Джонатан Кулак сказал: - Ты был предупрежден.

И взошел на холм. Кусты уступили место густой степной траве почти по колено, пахло зеленью и смолой. Когда он добрался до вершины, лучник слабо шевелился. Сапоги чертили борозды на песчаной почве. Он пытался заползти между утесов, не вставая. Грубая кожанка была цвета сосновой коры, лишь одинокая дырка окружена черным - аккуратная, влажная, между плечом и грудью. Левая рука тянулась к спине, словно он надеялся заткнуть выходную дырку, что была побольше.

– Что ты... как ты это...
– хрипел он. Голос стал тонким, хриплым, потрясенным. Сквозная пуля такое умеет.

– Тебе нужно лишь знать, что это может повториться.

Она была в сотне ярдов вниз по склону, здоровенный жеребец мирно щипал траву, пока она распутывала коня Кайласси. Сняла тяжелое седло с высокой лукой, потянула на себя и швырнула через плечо, будто грязную подушку. Седло поскакало по склону.

Лучник всё пытался уползти. Джонатан Кулак спросил: - Каково?

Все еще стараясь скрыться, стрелок заморгал.
– Что?