Закон молчания
Шрифт:
— А ты с чего решил, что он тебе напоминает? — поддержал Тед, чуть сгибая колени и изготовившись повернуться боком. — Ему просто отвечать потом не хочется. За всяких, — тут он постарался сымитировать сносное произношение, но не преуспел, — pezzo di merda.[1]
Получилось все-таки заметно лучше, чем у друга, но, кажется, Тед налажал с грамматикой. Впрочем, Поли, стряхнувшему ладонь напарника с плеча, было плевать на тонкости.
Короткий вышел обмен дежурными колкостями.
Тед отшатнулся, уворачиваясь от вспоровшего воздух кулака, перехватил руку и дернул на себя. Ладонью поймал следующий удар, попытался врезать по ногам, промахнулся и отскочил снова, краем глаза заметив, что рыжий кружит верткой юлой, не давая второму громиле себя задеть и делая ответные выпады. Это отпечаталось в сознании мимоходом:
Замах — отскочить. Замах — блокировать. Костяшки пальцев заныли, когда очередной выпад достиг цели, и Тед с удовлетворением отметил побежавшую по губам противника и вниз тонкую темную струйку.
— Cazzo![2] — прошипел мордоворот, не тратясь на то, чтобы утереться или сплюнуть.
Отвечать Тед не стал, чтобы не сбить дыхание. Сзади-сбоку раздалось короткое шипение, и кто-то болезненно ухнул, как бывает, когда из легких выбьют воздух. Мгновение ока, чтобы встретить очередной удар. Полмгновения, чтобы убедиться — друга там не пинают в живот, повалив на землю. И четверть — уйти влево, пропуская мимо кулак, метивший в висок.
Не считая оброненного короткого ругательства, схватка кипела в полной тишине, нарушаемой только тяжелыми выдохами, шорохом подошв по асфальту и звуком, с каким сжавшееся горло пытается схватить вдох на пропущенном ударе. Ныли уже оба кулака, ныло плечо, которым Теда приложили о фонарный столб, а ребра слева глухо дергало.
Как там рыжий? Не сдал? Держится?
Очередной выпад пришелся почти впритирку, уйти удалось едва-едва, и показалось даже — сжатые пальцы все-таки скользнули вдоль скулы. Тед отпрянул, пытаясь достать противника справа; тот не стал уклоняться, вместо этого поймав руку, точно так же, как он в начале, и вывернув ее в сторону. Легкие сжались от тычка коленом, перед глазами заплясали цветные звезды, и, выпущенный из захвата, Тед едва не опрокинулся наземь. Пошатнулся, восстанавливая равновесие, чуть не упал снова, каким-то чудом угадал и смог избежать выметнувшейся к нему ступни в тяжелом ботинке. Отпрыгнул, не давая себя достать, и ударил сам. Сперва твердым усиленным носком под колено, а следом, не особо метясь, проводил падающего мордоворота, коротко и сильно вмяв ногой ему под дых.
Противник повалился набок, пытаясь глотнуть хоть немного воздуха, и только сейчас до конца осознался солоноватый привкус во рту, расходящаяся по телу душная волна, взмокшая спина под мотокурткой и воздух, казавшийся разгоряченному лицу почти ледяным. Метнувшийся в сторону взгляд выявил напружинившегося, шумно дышащего Дэна и пятящегося от него так и оставшегося безымянным бритого. Тот метнулся глазами к Теодору, поднял ладони в универсальном жесте и выпрямился.
Тед шагнул назад, спиной чувствуя приблизившегося друга и зная, что тот, как и он, не расслабляется, не сводит внимательных глаз с обоих мордоворотов и готов чуть что встретить атаку.
Бритоголовый добрался до своего напарника, помог ему встать и, потягивая разбитым носом, поплелся в глубину двора, где почти терялась уводящая в сторону от улиц арка, задетая лишь самым краем света фонаря.
Тед смотрел в удаляющиеся спины: один идет нормально, второй чуть подволакивает ногу, но силится с этим совладать. Вопреки победе не хотелось даже крикнуть вслед что-то обидное: обойдутся.
— Накрылись посиделки, — негромко проговорил он, обращаясь к Дэну. — Разве что сейчас до дома и что-то из холодильника сообразить.
Тот угукнул, не поворачиваясь к нему до последнего — пока оба противника не растворятся окончательно в темноте, а все следующее случилось так быстро, что Тед не успел ничего толком сообразить и уж тем более — предпринять.
Быстрый, как выпад змеи, разворот у самой арки, выметнувшаяся вперед рука и вторая, ей наперерез. Плечо прошило насквозь, как будто из него выхватили кусок, и сквозь нарастающий шум в ушах, смешавшийся с собственным громким дыханием, был слышен удаляющийся топот, быстрый и неровный. Дэн дернулся было следом, но тут же остановился,
Победа осталась за ними, но последнее слово парни Гамбино оставили за собой.
— Зар-раза-а, — прошипел Тед, сцепив зубы, и все-таки снова хапнул воздух пересохшим ртом.
Боль разгоралась с каждым мгновением, растекаясь от кончиков онемевших пальцев до шеи. Коже сделалось горячо. И под метнувшейся к ране ладонью, которую царапали края рассеченного рукава, тоже было горячо и скользко.
— Ушли.
Дэн оказался рядом быстро и бесшумно, распущенные волосы наполовину занавесили склонившееся лицо, но даже так ясно различался украсивший скулу кровоподтек и подсохшая бурая полоска от уголка губ к подбородку. Узкие пальцы со свезенными костяшками коснулись его руки, отвели в сторону, и друг нахмурился.
— Похоже, просто зацепило, — одновременно с ним присмотрелся к своему левому плечу Тед.
В разошедшиеся края толком было ничего не разглядеть, кроме темноты под ними и крови снаружи, маслянисто блестевшей и казавшейся совсем темной на черной коже. Теодор мелко дышал сквозь стиснутые зубы, пережидая новую волну, пока Дэн осторожно помогал ему избавиться от куртки. Левая рука сделалась мерзенько ватной и непослушной, заставляя шипеть на каждом движении, но куска из нее никто не выхватывал. По крайней мере, солидного. Плечо распахало чуть наискось, и различить, насколько глубокой вышла эта набухшая мокрым и жарким, не прекращающая кровить борозда, толком не получалось. Кажется, все-таки не слишком. Но и ничего хорошего.
Движение рядом заставило вскинуть взгляд, и Тед увидел, что друг слупил куртку с себя, бросил ее на землю и выпутывается из футболки.
Шутка скакнула с языка сама собой:
— Я только за, но лучше не здесь, — как можно беспечнее брякнул Тед, отмечая в жидком фонарном свете, что и по корпусу рыжему тоже досталось.
Тот лишь фыркнул едва слышно, показывая, что понял и оценил, сунул ему смятую ткань и потянулся к ремню.
— Прижми и пойдем.
Импровизированная повязка придержала кроворазлив, но не до конца. По примотанной футболке все равно медленно расползалась липкая влага, заставляя ускорить шаг. Наброшенная на плечи кожанка неудобно болталась, заставляя то и дело прихватывать ее у ворота правой рукой, и была призвана, скорее, не защитить от озноба, который и впрямь начинал прокатываться по телу, а придать Теодору хотя бы отдаленно благопристойный вид на случай попавшихся поздних прохожих. На ярком свету улиц это не помогло бы, но во дворах и проулках, если не соваться в свет фонарей, вполне можно было скрыть и покрытую засыхающей корочкой темных полос руку, и размазанное пятно на джинсах. Дэн, застегнувшийся под горло, шел чуть впереди и молчал, погрузившись в мрачные раздумья. И было отчего. Закончив затягивать ремень поверх футболки на ране, он вытащил телефон, набрал номер и долго дожидался ответа. Переговорив, раздраженно нажал отбой, набрал другой номер, закруглился еще быстрее и впервые на Тедовой памяти крепко выругался себе под нос.
— Делвин в лоскуты, — коротко бросил он. — А Любецки на конференции в Сан-Вернаре.
Тут уже ругнулся Тед, присовокупив к матерному словцу сакраментальное «Хайстоун, у нас проблема». Чтобы сразу оба доверенных врача семьи когда-то оказались недоступны, он тоже не помнил.
Впереди замаячила не самая радостная перспектива. Соваться в обычную больницу с огнестрелом — исключено, а само по себе такое заживать будет долго, и Тед сомневался, что вообще успешно. Воображение услужливо подсовывало картины в духе криминальных драм и детективов, где главный герой штопает себя суровыми нитками, предварительно для обезболивания накачавшись виски и им же полив на рану и на зловещего вида швейную иглу, прокаленную на зажигалке. Достойное, а главное — в чем-то даже логичное завершение вечера, где он, как тот же дурной герой, сперва навалял по шее, а потом словил пулю. Которая далеко не факт что предназначалась плечу. Не помешай стрелявшему его же напарник — и Тед, вполне вероятно, мог остаться в том дворе.