Закон молчания
Шрифт:
Разобравшись с джинсами, он повернулся к двери, где обнаружился Дэн. Прислонившись к косяку, тот наблюдал, как Тед застегивает молнию и пуговицу. Воспоминание о нем, прижатом к этому же косяку не далее как этой ночью, обдало жаром, и веселое:
— Засмотрелся? — само скакнуло с языка, прежде чем сознание ухватило тот факт, что вид у Дэна то ли мрачноватый, то ли измотанный.
Дэн шевельнул краешками губ и пожал плечами:
— Тебе повязку надо сменить.
— Угу. — Это Теодор помнил и сам, но откладывал неприятное дело, справедливо полагая, что ювелирная точность тут без
— Доставай тогда все, садись и рукав закатай.
Дэн указал взглядом на так и оставшийся вчера у стола табурет, и только сейчас Тед обратил внимание, что руки рыжий вымыл едва не докрасна и держит на весу. Так вот чего он так долго в ванной торчал.
Он хотел было отмахнуться от помощи — сам справится, — но прикинул, сколько провозится с пластырем и всем прочим одной рукой, и кивнул.
— Решил вспомнить молодость? — выкладывая на стол кучу упаковок и упаковочек из удерживаемого коленями пакета, поинтересовался он.
— М? — Дэн неопределенно хмыкнул и почти тут же улыбнулся. — Ну, я очень надеюсь, что тебя не придется фиксировать.
— А тебе бы хотелось? — не удержался Тед.
В ответ над плечом раздалось тихое «м-хм», и рыжий, не поворачивая головы, изогнул бровь. То ли ирония, то ли обещание поразмыслить над перспективой — понимай как хочешь. Ловкие пальцы аккуратно отлепили пластырь, бросили старую повязку на стол. Шов предсказуемо ныл, несмотря на таблетки, лишь притупившие боль, вокруг стежков проступили синяки, но гноя не было ни на марлевом квадрате, ни на коже. Только засохшая кровь и сукровица. Тед старался не морщиться, пока по ним аккуратно двигалась, стирая, бактерицидная салфетка, и пытался прикинуть, как бы завязать разговор. А главное — что делать, если Дэн откажется. Как уговаривать? Сам-то он отступаться не собирался.
Тот, нахмурившись, склонился над его плечом, работая осторожно и четко, стараясь не причинить лишней боли, а в голову, как назло, лезла какая-то чушь вместо нужного. К примеру, почему Козырю всем баром регулярно желают поберечь яйца. Притом что историю эту, получившую статус легенды «Карнавала», Дэн знал. Ее охотно рассказывали каждому новоприбывшему, получившему статус своего. Сама будущая семейная пара и рассказывала, как один из них решил повыделываться и загремел, как после на топливном баке кто-то обнаружил характерную или напоминавшую таковую вмятину в характерном же месте и как изложенные события свели двух людей крепче некуда. Теодор аж хмыкнул, представив себе диалог уровня: «А помнишь, как Козырь свою «Барракуду» помял? Кстати, как насчет того, чтобы нарушить омерту?»
Дэн бросил на него вопросительный взгляд, отматывая полоску пластыря, и Тед помотал головой. Он придержал наложенную на шов марлю, давая ловчее и быстрее ее закрепить, а после опустил рукав, глядя, как Дэн собирает все разложенное, восстанавливая на столе прежний порядок. Снова возникло чувство, что к тому вернулось угрюмое настроение, ненадолго изгнанное парой шуток, которые тот подхватил с охотой, свойственной людям, желающим о чем-то хоть на время забыть. И что он таскает в себе что-то, какую-то тяжесть. Таскает и затягивает со словами, точно
— Спасибо.
От прикосновения Дэн не отдернулся. Напротив — подался навстречу, когда поднявшийся Тед притянул его к себе, и на поцелуй ответил с удовольствием, гладя по затылку одной рукой. Во второй осталась зажата старая повязка и использованные салфетки.
— Пойду выброшу. — Он скомкал белый квадрат со следами подсохшей крови. — И кофе заодно налью. Ты будешь?
Тед помотал головой, прошел на кухню за ним следом.
— Что-то случилось? — негромко спросил он и, когда хлопнувший дверцей рыжий вскинул на него взгляд, пояснил: — У тебя вид такой, как будто… — здесь Теодор замялся, нащупывая нужную аналогию, — …как будто в школе пару хватанул, а теперь еще и дома ждет нагоняй.
Сравнение вызвало тусклую улыбку. Внутри нехорошо кольнуло, заставив на время отодвинуть в сторону все прочие размышления. Подождет он, в самом деле, со своим разговором, никуда ничего не убежит!
Наполненная до краев чашка глухо стукнула о столешницу. Молчание длилось, наверное, еще полсекунды — секунду максимум, но за эту секунду воздух успел сгуститься и потяжелеть, в сознании вихрем пронеслись десятки разрозненных, толком не оформившихся предположений, а затем Дэн опустился на табурет и проговорил:
— Я хотел кое-что с тобой обсудить. — Он отпил кофе, покатал его во рту, дожидаясь, пока Тед сядет. — Ты ведь не в восторге от работы у Маранцано и того, что вообще ввязался в это дело.
— Ну, от тебя скрывать было бы глупо, — признал Тед, глядя, как рыжий делает еще глоток, будто собираясь с мыслями, прежде чем продолжить:
— То есть если бы у тебя, предположим, появился шанс, ты бы воспользовался им, чтобы завязать?
Лишь едва заметное изменение тона в конце подсказало, что прозвучал все-таки вопрос, а не утверждение. И еще — внимательный, очень внимательный взгляд.
А Тед так и застыл, прикованный к табурету, не в силах поверить услышанному.
Все как тогда, после угона грузовика: двое на кухне и разговор, от которого внутри разливается дрожь. Будто зеркальное отражение того же дня и, как положено отражению, — иное. Другая квартира. Другое время. И дрожь — тоже другая. Не предощущение угрозы, а облегчение и предвкушение.
— Знаешь… — В горле пересохло, и Тед кашлянул. Повторил: — Знаешь? Я хотел то же самое спросить у тебя.
На бледном лице мелькнуло удивление, Дэн приоткрыл рот, чуть слышно втянув воздух.
— Вот как, — выронил он и тут же быстро продолжил: — Это — это хорошо.
— А ты думал, меня уламывать придется? — Из горла вырвался короткий смешок.
— Надеялся, что нет. Но все же тут большой риск, сам понимаешь…
— Еще бы я не понимал, — перебил Теодор. — Я ведь не дурак и знаю, к чему ты ведешь. Из семьи просто так не уходят, верно? Единственный надежный вариант — программа защиты свидетелей. И я о ней же.
Дэн изогнул бровь. Обычно жест придавал ему выражение ироничное либо ехидное, что только подчеркивалось идущим наискось шрамом, но не в этот раз. Сейчас казалось, он едва не вибрирует каждым нервом от переполнившего напряжения.