Закон обратного отсчета
Шрифт:
Грациозно соскользнув с высокого кресла, Татьяна открывает заднюю дверь авто. Лампочка в салоне тусклая, но Джен сразу узнает кудрявые волосы Риты и ее хрупкие, подростковые плечи. Лица почти не видно, голова лежит на плече Падре, руки обоих стянуты черными жгутами, ноги Риты тоже в оковах. Дернувшись к машине, Джен останавливается как вкопанный — у горла Риты, блеснув, подвис клинок.
— Стой, где стоишь, — предупреждает Татьяна, прозрачный как хрусталь клинок замер вертикально в воздухе, уткнувшись острием в сонную артерию девочки. — Они под сильными медикаментами.
Ярость разгоняет пульс, но Джен сдерживается, отступает к калитке. Дверь авто захлопнулась, пискнула сигнализация. Ян первым заходит во двор, бодро здоровается с примерзшим к крыльцу пророком. Джен временит, не желая поворачиваться к Татьяне спиной, пропускает ее вперед и оставляет калитку открытой, чтобы держать на виду внедорожник.
— Чаю не предложишь? — ухмыляется Ян загородившему входную дверь Джа.
Пророк не сдвинулся с места, руки в карманах.
— Вы поговорить хотели. Я слышал. Говорите.
Во дворе просторно, под навесом пусто, хоть танцуй. Чистая забетонированная площадка перед домом, только цветной провод детского телефона тянется от крыльца через забор к Анжелике. Пока их не было, ребята прибрали и огород, и двор, видимо, Олька так гнала тревогу вечерами, когда от работы уже ехала крыша, и забитая до краев пепельница на крыльце — тому подтверждение.
— Вы были в Кингисеппе, — говорит Татьяна. Отстучав шпильками несколько шагов к дому, она останавливается на внушительной дистанции как от Джена, так и от Джа. — Я могу понять, что вы там делали, я даже видела, как вы туда попали и могу предположить, кто вам помог. Честно говоря, мы все считали туннель байкой. Дорогая оплошность вышла, — Татьяна хмурится. — Чего я не знаю, это того, кто забрал Его память — вы или Ворон?
— Не помню, чтобы мы что-то оттуда забирали, — Джа убедительно изображает неведение. — Мы только раздолбали электронный городок и свалили.
— Не строй из себя идиота.
— Я и не строю. Мы крушили все, что под руку попадется, а память это или нет — нам откуда знать?
— Вы не настолько тупые.
— Видимо, настолько.
— Рита видела плату в вашем номере. И я очень сомневаюсь, что она бы соврала нам при таких обстоятельствах.
— Что ты ей сделала? — вскипает Джен. Держать себя в руках становится все труднее. Надежда договориться и разойтись миром висит на волоске.
— Язык развязала! Мальчики, мне очень нужна эта плата. Если она у вас, отдайте по-хорошему. А если у Ворона — свяжитесь с ним. Я не знаю, как, но вам лучше это сделать. И побыстрее.
— Интересные вы люди, — Джа заводится, быстро набирая обороты. — Вы где были, пока он людей мочил направо и налево? Когда нам нужна была помощь, вы свалили, не попрощавшись, и нам пришлось решать проблему самим. Даже не зная, с чем мы имеем дело. А теперь вы заявляетесь к нам с угрозами? Требуете что-то вам отдать. Да с какой стати?
— Вы не понимаете, — качает головой Татьяна как благодетель, спустившийся с небес помочь неразумным. И если бы не запертые во внедорожнике
— Так поздно уже.
— Еще нет, с истерией мы справимся. Но если Его разработки обнародовать — обратного пути не будет.
— А что в этом плохого?! — спрашивает инквизитор.
— Всё! Джен, конструкт хуже ядерной бомбы, потому что вездесущ и бесконтролен. Только представь, если каждый третий не в стране — на планете — осознает свои способности. К чему это приведет? А я тебе расскажу! Сначала конструкторы на правах сильных начнут причинять вокруг добро…
— Как вы сейчас? — усмехается Джа, но Татьяна игнорирует выпад.
— … после они примутся перекраивать мир под себя. Тогда остальные — лишенная конструкта, большая часть человечества — завопят, что их права ущемляют, и конструкторы станут гонимыми. Официально. На всех уровнях. На нас объявят охоту, мы снова забьемся в свои норы, пока не найдется очередной Джен, который вылезет из своей берлоги, размахивая ярким флагом с пламенным призывом явить миру прекрасное. Этот сценарий уже повторялся и не раз. Черт, да мы с начала двадцать первого века боремся за одинаковость, а вы спрашиваете, почему нельзя показывать людям, чем они отличаются друг от друга! Это приводит только к распрям. Поэтому все, что было в Логове, должно остаться в Логове. Не надо будить зверя.
— А мне кажется, все несколько иначе, — говорит Джен. — Не будить зверя? Да он вовсю ходит по улицам! Оглянись! Но в этот раз остановить его у вас не получается. Для того и память нужна, как козырь в рукаве, чтобы толпа вашу шайку не затоптала. Хотите, чтобы к вам на поклон ходили за разъяснениями.
— Что б ты понимал в политике, бестолочь пещерная!
— Может, и ничего. Но достаточно, чтобы будь у нас Его память, зарыть ее подальше от ваших загребущих рук. А теперь открой машину, я заберу ребят, и валите отсюда нахрен.
— Нет памяти — нет ребят. Ян?
Джен рассчитывал на защиту забора, но кирпичная стена песком осыпается на подмерзшую землю, открывает взгляду конструктора внедорожник.
— Только тронь! — Джен бросается к Татьяне, хватает ее за горло, мешая повернуть голову.
— С кого начать? — выплевывает она Джену в лицо.
Тонкая спица, собранная чуть выше плеча, пикирует вниз, пробивает острым носом куртку инквизитора. В руке Татьяны нож — одно лезвие без рукояти, Джен хватает ее за запястье, выворачивает, заставив закричать.
Рядом выстрел. Джа прячет пистолет в кармане, стреляет через куртку. Пуля входит в собранный на ее пути белесый куб, он пролетает мимо Татьяны, не задев Медную. Вторую пулю Ян отбивает в стену дома как ракеткой собранным в руке бруском. Ухмыляется самодовольно, неуязвимый сукин сын.
Над Дженом дождь, мелкая острая дробь сыпется на голову, за воротник, царапает шею. Татьяна вырывается, и дождь становится гуще, будто само небо рассыпается осколками. Не закрыться.
— Может, хватит строить из себя героя?