Закон популярности
Шрифт:
– Какой? – сжал кулаки Андрюха. – Ты на себя посмотри! Юродивая!
Поняв, что Васильев скоро не успокоится, биологичка отошла к столу и начала не спеша перелистывать журнал.
– Ну ты, это… – буркнул Когтев. – Сел бы.
– И не отсвечивал, – мрачно добавил Волков.
– Ничего! – прошептал Андрюха, бросая тяжелый взгляд на класс. – Я вам скоро так отсвечу… Зажмуритесь. – И он полез под парту за рюкзаком.
– Ой, не надо! – непонятно чего испугалась Смолова.
– Да пошли вы! – Рюкзак зацепился за ножку и вылезать из-под парты отказывался. Васильев раздраженно дергал его наверх, отчего подскакивал и его стол, и стол учителя. – Шута из меня сделать хотите? Не получится! За шутками теперь к Червякову ходите!
Нинель Михайловна терпеливо ждала, пока весь этот грохот закончится.
– Андрей, давай помогу! – кинулась к нему Курбаленко.
– Отвали!
Рюкзак взлетел вверх. Запрыгал по полу опрокинутый стул.
– Нинель Михайловна, – жалобно скривилась Смолова.
Биологичка быстро подняла на нее глаза и снова опустила их в журнал.
Оглушенный грохотом, Васильев словно проснулся и с тревогой глянул на учительницу, но какой-то чертик, сидящий внутри его, не дал ему успокоиться.
– Ну, чего? – нагло ухмыльнулся он. – Дневник на стол и с родителями к директору? А у меня нет дневника! И мать никуда не пойдет.
– У вас последний урок? – посмотрела мимо Васильева на класс Нинель Михайловна и, заметив быстрые испуганные кивки, добавила, глядя уже поверх голов: – Андрей, иди домой.
Не ожидавший этого Васильев открыл рот, спохватился, судорожно сглотнул и вдруг оголил зубы в злой ухмылке.
– Да пожалуйста, – фыркнул он, вскидывая рюкзак на плечо. – Пойду Рязанкину проведаю. Ей от вас привет передать?
– Выпей дома горячего чая, и все пройдет, – перебила его Нинель Михайловна и стала вешать таблицу с примером естественного отбора.
Спокойствие учительницы особенно взбесило Андрюху. Он зло поддернул лямки рюкзака и, пнув по дороге попавшуюся ему парту Мишки Цымлина, двинулся к выходу.
– Я же тебе говорила! – тут же повернулась к Олесе Курбаленко.
– Неужели ему это сойдет? – схватилась за щеку Смолова.
– Хотите, мы его догоним? – приподнялся на своем месте всегда готовый выслужиться Голодько.
– Не надо, – медленно покачала головой биологичка – с момента начала выступления Васильева она все делала медленно, словно взвешивала каждое слово, проверяла каждый жест. – Пускай сам успокоится. Пока его лучше не трогать.
– Он как раз и ждет, чтобы за ним все кинулись, – презрительно бросил Волков. Ярик всегда мечтал оказаться на месте Васильева, ему тоже нравилось быть в центре внимания, но вот такой дерзости и бесшабашности, что была в Андрюхе, в нем не было. Вот почему он так радовался его провалу. Теперь путь в классные лидеры для него был свободен.
– Вдруг он что-нибудь с собой сделает! – не выдержала Курбаленко, выдавая свою Большую Тайну.
– Да куда он денется! – отмахнулся Волков. – Сейчас, небось, за дверью стоит, подслушивает. Он же без зрителей никуда.
– А если он обиделся? – гнула свою линию Лиза.
– Правда, это же Васильев, – привстала со своего места Смолова.
– Ничего с вашим Васильевым не будет, – не выдержала Стеша Беленькая, соседка Маканиной, до этого в любых спорах предпочитавшая отмалчиваться. – Как будто бы не видно, что он все еще бесится из-за новогодней вечеринки.
– Ой, а времени-то уже сколько прошло, – вздохнула Смолова.
– А чего время? – все больше и больше расходился Волков. – Вон ашки до сих пор злятся из-за Быковского, а мы с Андюхой носимся. Они нас в порошок сотрут, а он будет стоять в стороне и посмеиваться. Врезать ему разочек, чтобы не выступал, и всем сразу жить станет легче. А то он об нас ноги вытирает, а мы терпим.
– Ну, ну, ну, – напомнила о своем существовании Нинель Михайловна. – Ты прямо к войне призываешь.
– Сами же говорили, выживает сильнейший! – встрял со своим комментарием внимательный Голодько.
– Надоел он уже всем! – недовольно протянул Когтев. – Выступает, выступает, а как до разборки доходит – в кусты, а потом нам же и достается.
– И много тебе достается? – улыбнулась биологичка.
– Не мне, так другим, – легко согласился Стас. – Вон как он перед праздниками на Беленькую взъелся.
– Может, не надо, а? – тут же отреагировала Маканина, не любившая вспоминать волнения предновогодних дней.
– Разве доказали, что в драке виноват Васильев? – Видимо, Нинель Михайловна решила, что разговор с классом важнее темы урока, и легко поддержала разгорающийся спор.
– А чего тут доказывать? – заторопился Волков. – Кому еще все это было нужно?
– Насколько я знаю, милиция виновных не нашла, – покачала головой учительница. – Было проведено расследование, разговаривали с родителями, с завучем и ничего не выяснили. Почему же вы обвиняете его?
– Да он это, он! – по инерции подтвердил Ярик, хотя уверенности в его голосе поубавилось. – Кто же еще?
– Если человек начинает себя странно вести, это не значит, что на него можно повесить все грехи мира. – Нинель Михайловна отошла к доске, невольно заставляя все головы повернуться в ее сторону. – Даже если он когда-то ошибался, это не значит, что он это будет делать постоянно. У человека беда, а вы на него охоту с борзыми устраиваете.
– Знаем мы его беду, – довольно ухмыльнулся Волков. – Ах, Ксюшенька нас бросила. Давно пора было это сделать! С таким вообще нельзя иметь дело.
– Мне кажется, ты лезешь не в свое дело, – отрезала биологичка. – Рязанкина с Васильевым разберутся как-нибудь без тебя.
– А чего? – подал голос Когтев. – Ему, значит, над нами издеваться можно, а нам нельзя?
– Не ведитесь на дурные примеры, это удел слабых и примитивных, – стараясь ни на кого не смотреть, чтобы не обидеть, заговорила учительница. – Проблема Васильева только в том, что он своим поведением наказал сам себя. Я так понимаю, в классе все натерпелись от его шуточек и розыгрышей. Вот он и остался в одиночестве. Поверьте, это самое страшное, что может сделать с собой человек. И совсем не обязательно его добивать окончательно.