Закон сохранения

Стоян Сергей Николаевич

– В подземелье водятся крупные хищники?

– Да… причем самые опасные.

– Это какие?

– Люди…

– А-а-а, – протянула Глен, – дружно вы тут живете.

– Выживаем… – холодно поправил ее лейтенант и, вернувшись ко входу, уселся напротив двери.

Вадим и Глен обменялись многозначительными взглядами и, с неохотой покинув теплые спальники, пошли приводить себя в порядок.

Помещение для приема пищи ничем не отличалось от казармы – также серо, холодно и гулко, только вместо кроватей вдоль стен тянулись длинные металлические столы.

Утренний

рацион был скуден, но питателен. Лейтенант разогрел мясные консервы, вскрыл банку салата и заварил кофе. Они уселись за стол и попробовали эти нехитрые блюда. Еда показалась бы гораздо вкуснее, если бы не мрачная, отдающая моргом обстановка.

– Вы всегда здесь кормитесь? – спросила Глен.

– Я запретил таскать куски в жилые комнаты, – пояснил Григ. – Нечего заразу разводить.

– Среди ваших подчиненных нет ни одной женщины, – догадалась Глен.

– Теперь есть, – печально сказал лейтенант. – И это не сулит ничего хорошего.

– Почему?

Григ не ответил, он внимательно наблюдал за Келли. А та, игнорируя его дотошный взгляд, сосредоточенно поглощала куски мяса, обильно сдабривая их острым кетчупом.

– Что с ней? – спросил лейтенант.

– Тяжелая контузия, – соврал Вадим.

– Она всегда такая тихая?

– Почти, – сказала Глен, пододвигая себе чашечку с кофе. – А что?

– Она понимает, о чем мы говорим?

– Нет… не думаю, – чуть слукавила Глен.

– Тем лучше, – решительно произнес Григ. – Прошедшей ночью из-за вас у меня были серьезные проблемы. Мне едва удалось подавить бунт…

– Бунт? – изумилась Глен.

– Да, по-другому не назовешь.

– Мы-то в чем виноваты?

– Вы женщина!

– Ах, это…

– И это – немало, – посуровел лейтенант. – Жить в замкнутом пространстве, все время общаясь с одними и теми же рожами, довольно сложно. Иногда мы выбираемся в ближайший город, там уцелели склады со всякой мелочевкой: музыка, кино, компьютерные игры. Людей нет вообще. И знаете, что я заметил? Те из солдат, чьи мозги устроены попроще, вполне довольны своим теперешним положением. Ни забот, ни хлопот, ни ответственности, их мечты сбылись во всем кроме одного…

– Им не с кем потрахаться? – равнодушно осведомилась Глен.

– Зря иронизируете! Молодые здоровые парни три года кое-как обходились без женщин…

– Я что-то не пойму, – сморщилась Глен. – Вы меня еще уговариваете или уже ставите перед фактом?

– Объясняю!

– А мне не надо ничего объяснять! Вы лучше объясните своим воинам, что любому, кто посмеет до меня дотронуться, я оторву его поганый член и заставлю сожрать вместе с тем дерьмом, которым он при этом обделается!

Лейтенант скупо улыбнулся.

– Не верите?

– Верю, поэтому речь идет не о вас, – он покосился на Келли.

– Ха! – Глен откинулась на спинку стула. – Моя подруга мухи не обидит… Ее враги просто не успевают обижаться. Вы когда-нибудь видели обиженный труп?

– Почему сразу враги?

– Потому!

– Да-а-а, лейтенант, дисциплина-то в вашем подразделении хромает, – вмешался Краснов.

– Какая, к черту, дисциплина! – взвился

Григ. – Любой порядок держится или на страхе перед наказанием, или на фанатичной вере во что-то великое! Здесь не осталось ни того, ни другого. Я всего лишь дежурный офицер, а не Господь Бог. Поначалу они еще думали, что все вернется. Они боялись меня – согласно законам военного времени за любое неповиновение я мог пристрелить каждого из них. Теперь уже очевидно, что ничего этого не будет. Выживших почти нет. Морали давно нет. Сила – единственный критерий справедливости!

– Ну, может, хоть за океаном кто-то спасся? – ошалело предположил Вадим, сраженный этой пламенной речью.

– Так, мелочь всякая, – сбавив тон, сообщил Григ. – Радиоприемник молчит. Конечно, много аппаратуры погорело, но не до такой же степени!

– Что, вообще молчит? – спросил Вадим.

– Иногда прорываются какие-нибудь бедолаги, но все типа нас, окопались и сидят, ждут чего-то. Юморист один был, матерно историю погибшего человечества пересказывал. На вызовы не отвечал. Смешно у него получалось. Мы месяца два слушали, потом надоело, а через полгода он заткнулся. Подох вероятно…

– Если все так плохо, зачем вы нас защищаете? – хмуро поинтересовалась Глен. – Отдали бы на растерзание, да и не мучились.

– Я с самого начала погорячился, – сознался Григ. – Переоценил свои силы. Заявил, что вас они получат только через мой труп. Теперь они готовы меня убить. Отступиться сейчас – тем более подписать себе приговор. Вот я и предлагаю компромиссный вариант…

Он снова посмотрел на Келли. Девушка закончила трапезу и спокойно изучала противоположную стену.

– Это плохой вариант, – твердо заявила Глен.

– Других нет, – развел руками Григ. – Упорствовать бесполезно. И зачем? Она же ничего не соображает, хуже животного.

– Не тебе судить, – отрезала Глен.

– Глупо, очень глупо, – пробормотал лейтенант.

– А что, если… – начал Вадим и осекся.

Распахнулась входная дверь, затопали тяжелые солдатские ботинки. Григ вскочил, но предпринять ничего не успел. Сержант зловеще ухмыльнулся, поигрывая внушительной пушкой. Ее ствол, будто вынюхивая жертву, выписывал кривые восьмерки. Вместе с сержантом в столовую ворвались двое солдат. Крепкие ребята с необезображенными интеллектом лицами.

– В чем дело, сержант?! – рявкнул Григ. – Отставить самодеятельность!

– Извините, сэр, – в голосе сержанта прозвучали издевательские нотки, – но только что, большинством голосов, принято решение о смещении вас с должности…

– Каких еще голосов?! – Григ держался великолепно. – Мы не на базаре, сержант! Немедленно прекратите этот балаган! Интересующий вас вопрос уже решен!

– Неужели, – сержант удивленно вскинул брови. – Тем лучше! Рад, что вы все-таки поумнели, но уже слишком поздно, я не могу пойти против коллектива. Солдаты больше не желают вас видеть. За эти три года вы достали всех. Субординация, поддержание боеготовности, профилактика техники… Все это теперь на хрен никому не нужно! Долг, армия, страна, человечество – навсегда устаревшие понятия…