Заледенел дом
Шрифт:
– Ну, Зулин сказал, что мы все-таки к дварфам идем, там уж точно кто-нибудь найдется...
– совсем смешалась Этна.
– Да ты не волнуйся так, все уже готово. И ты вот проснулся. Плащи свернем и отправимся. Ты перекуси только - и пойдем.
– А...
– Стив огляделся, почесал затылок, пытаясь собрать мысли в кучу.
– А где эти... читатели?
– Наверху, ругаются, - улыбнулась дриада.
– Причем очень громко ругаются - никакой конспирации.
– Из-за чего сыр-бор?
– Спорят, что в походе больше пригодится - книжки или бумажки. Скоро сам услышишь. Они так орут - оглохнуть
Стив представил себе развернувшуюся на поверхности баталию, хмыкнул и принялся сворачивать плащ. Провозившись минут пять, он окинул прощальным взглядом залу, кивнул.
– Ну, прощай, Бренн Дорнхейм. Ты, конечно, был тот еще засранец - народу зарезал тьму тьмущую... Но за ночлег тебе спасибо. И за сведения тоже. И за то, что все вино в одно рыло не вылакал, нам чуток оставил...
– Стив вздохнул и пошел к лестнице, где его ждала дриада, но у первой ступеньки остановился, обернулся.
– Да, еще спасибо, что ты помер не здесь. Было бы грустно наткнуться на твои старые кости. Вот, теперь все, - сказал он и потопал вслед за Этной наверх.
Люк был открыт, и Стив приказал себе не забыть его закрыть, "чтобы всякая дрянь имущество не попортила", а еще подумал, что дварфский схрон кажется ему почти что родным домом. А ведь всего-то ночь переночевал...
Дверь в холме была распахнута, на пыльные плиты падал солнечный прямоугольник. Снаружи доносился тихий шелест деревьев - и больше ничего. Стив прислушался, посмотрел на дриаду, вопросительно поднял брови.
– Как-то слишком тихо, - поежилась Этна.
– Поубивали они друг друга, что ли?
Обеспокоившись всерьез, Стив привычным уже движением запихал слабо сопротивляющуюся дриаду себе за спину, ухватил поудобнее топор и осторожно пошел к выходу. У порога он помедлил несколько мгновений, давая глазам привыкнуть к свету, и шагнул в сентябрьский полдень во всеоружии - уже почти мечтая о том, чтобы за стенами холма оказалась вражеская армия, срочно нуждающаяся в мелкой шинковке.
Армии не было. Были рюкзаки, валяющиеся, как попало, на увядающей осенней траве. Был Зверь, вздыбивший шерсть и от этого ставший раза в два больше. Были Зулин и Ааронн, безмолвными статуями застывшие посреди поляны. Дриада сдавленно охнула за спиной у дварфа и дрожащей рукой указала на кромку леса, туда, куда, не отрывая глаз, смотрели оцепеневшие сопартийцы. Стив проследил направление, увидел, на что указывает Этна. Закрыл глаза, сглотнул невесть откуда взявшийся в горле сухой ком, посмотрел снова. Топор выскользнул из его вспотевшей ладони и с глухим стуком свалился на землю.
– Задница Мораддинова...
– прохрипел Стив.
Глава 5
Иефа сидела в развале атласных подушек, поджав укрытые одеялом колени, и задумчиво наматывала на палец смоляную прядь. Болела голова, и под глазами наверняка образовались отвратительные синяки, которые словно кричат всем и каждому: "Глядите, наша хозяйка не сомкнула глаз до рассвета!" Конечно, это можно пережить: немного пудры на веки, чуть-чуть румян на скулы, по капле настоя белладонны, чтобы зрачки расширились и взгляд стал глубоким и манящим...
Вот только себя не обмануть. Себ так и не пришел. Лиз отнесла ему записку поздно вечером... Наверняка сунула в нее свой любопытный нос - но на этот случай Иефа сопроводила записку простеньким заклинаньицем, которое наверняка отобьет у этой тупой коровы желание читать чужие письма.
Почему он не пришел?
Это была отвратительная ночь. Иефа металась по комнате, от двери к окну, от окна к двери, прислушивалась к каждому шороху и скрипу. Почему он не пришел? Испугался? Передумал? Или... или просто не захотел?
Нет. Не может быть. Условности - да. Больная совесть - да. Глупая убежденность в том, что так нельзя - да. Это все похоже на Себа, это все могло помешать, остановить... Но ведь так просто, так кристально ясно все было вчера, когда он впервые не отстранился, впервые не смог сопротивляться... Минутная слабость? Чушь!
Но почему он не пришел?
Раскаялся?
Иефа в гневе стукнула кулачком по одеялу. Глупец! Слабак!
Скрипнула дверь, в комнату просочилась Лиз с постной миной на одутловатом прыщавом лице.
– Где ты шляешься?
– брезгливо спросила Иефа.
– Ох!
– Лиз вздрогнула, сделала круглые глаза.
– Как вы меня напугали, госпожа! Я-то думала, что вы спите еще, иду себе тихонечко, а вы...
– Я жду тебя уже два часа! Сколько можно копаться?!
– Простите, госпожа, я...
– Заткнись!
– Иефа отвернулась к окну, только чтобы не видеть плаксивую физиономию служанки, сцепила зубы, сдерживая гнев.
– Вчера я велела тебе отнести записку. Ты ее передала?
– Молодому герцогу-то?
– Тупая корова...
– пробормотала Иефа.
– Передала, а как же. Молодой герцог изволили пить вино и читать. Я записку отдала и говорю: "Госпожа, мол, приказали вам прочесть незамедлительно", а он...
– Дура!
– крикнула Иефа, схватила подушку и швырнула в служанку.
– Идиотка! Я тебе приказала, тебе, курица ты безмозглая, тебе, а не ему!
– Так я ж и говорю...
– Неси умываться, бестолочь!
– Иефа выбралась из объятий кровати и села на бархатный пуф у зеркала.
– Тупая дрянь...
Лиз выскочила за дверь, продолжая что-то жалобно бормотать, и через некоторое время вернулась с умывальными принадлежностями на подносе. Иефа встала, склонилась над тазиком, принялась умываться.