Залог мира. Далекий фронт
Шрифт:
Полковник задумался. Он подозревал здесь какой-то подвох: ни с того, ни с сего правление не стало бы удалять Бастерта.
— Каковы же мотивы вашего увольнения?
— Мотивы очень простые. Приказ гласит, будто я нарушил нормальную работу завода и фирма не получает должных прибылей. Правление недовольно мною и не хочет больше меня держать. Что ж, оно вправе увольнять своих служащих.
Бастерт гак старательно защищал право фирмы уволить его, что Чайка ещё больше убедился в справедливости своего подозрения.
— И правление не собирается никого сюда назначить?
— Об этом мне ничего не известно. Сейчас я должен передать дела человеку, которого вы укажете. Ни одного инженера, кроме меня, на заводе не осталось.
Последняя фраза особенно заинтересовала полковника. В ней прозвучала новая нотка.
— А куда же они девались, ваши инженеры? — спросил Чайка.
Бастерт печально покачал головой:
— Все они перешли на службу в другие предприятия.
Не очень-то выгодно работать сейчас на заводе «Мерседес».
— Иными словами, там вовсе не осталось технического руководства? — спросил Чайка. Он уже начинал понимать замысел фирмы.
— К сожалению, это так, — грустно покачал головой Бастерт.
— Хорошо! — решительно сказал полковник. — Я подумаю об этом. Прошу вас зайти ко мне завтра в это же время. А чем же вы теперь думаете заняться, господин Бастерт?
— Вы хотите мне что-либо предложить?
— Нет, я просто интересуюсь вашей судьбой.
— Очень признателен. Я собираюсь стать политическим деятелем. Но если вам потребуется техническая консультация, я охотно откликнусь… за особое вознаграждение, конечно.
Полковник отлично всё понял. Расчёт был очень прост: без инженеров, без технического руководства завод, конечно, станет. Бастерт убеждён, что, кроме него, никто не сумеет руководить предприятием. Следовательно, оккупационная власть попросит его взять ведение дела в свои руки. Тогда он сможет диктовать свои условия.
На прощанье Бастерт почтительно поклонился, ещё раз спросил, в котором часу ему завтра явиться к господину коменданту, и вышел.
Полковник немедленно вызвал к себе Дробота.
— Вы знаете, что творится у вас на «Мерседесе»? — спросил он лейтенанта.
— Конечно, знаю, — ответил военпред. — Только из затеи Бастерта ничего не выйдет. Я уже обо всём позаботился. Один из инженеров, которого Бастерт когда-то выжил с завода, теперь вернётся на место технорука. А директором я предлагаю выдвинуть. рабочего Бертольда Грингеля. Он человек толковый, коммунист, хорошо знает производство.
— А согласится ли он?
— Сразу, конечно, испугается, и на первых порах придётся ему помогать. Бастерт вбил всем в головы, будто он и в самом деле незаменим. Рабочие об этом только и говорят. Вот это настроение надо будет преодолеть.
Как раз недавно полковник получил уведомление о том, что завод «Мерседес» в демонтажных списках не значится. Вероятнее всего, скоро все подобные предприятия станут собственностью немецкого народа. Значит, уже теперь следует растить для этих предприятий новых руководителей. Почему, в самом деле, хотя бы для пробы, не выдвинуть на должность директора Бертольда Грингеля?
И Чайка, согласившись с предложением лейтенанта, решил поехать на завод. Он хотел лично осуществить это назначение. Для Бертольда Грингеля много будет значить, если такой ответственный пост ему предложит сам комендант.
Как и в первый раз, Грингеля вызвали в кабинет Дробота. Он не заставил себя ждать.
Сначала поговорили об уходе Бастерта. Грингель выразил опасение, как бы не остановилась вся работа, заменить-то директора некем.
— А что если мы поручим руководство предприятием вам? — прямо спросил Чайка.
— То есть как это мне? — не понял Грингель.
— Очень просто. Сегодня я, как комендант города Дорнау, назначу вас директором завода «Мерседес» вместо уволенного господина Бастерта.
— Но я ведь не инженер, — с трудом произнося слова, ответил Грингель.
— У вас будет технический директор. А вам придётся осуществлять общее руководство заводом. Я надеюсь, что вы справитесь с этими обязанностями значительно лучше, чем господин Бастерт.
— Может быть, вы разрешите мне подумать, посоветоваться? — несмело спросил Бертольд Грингель.
— Конечно! Но знайте, что времени у вас немного. Завтра мы должны сообщить господину Бастерту, кому он передаст дела. Так вот, завтра утром мы ждём от вас окончательного ответа.
Грингель вышел из кабинета лейтенанта совершенно ошеломлённым. В мечтах его всегда привлекала идея заняться усовершенствованием производства, внести кое-какие изменения в работу своего цеха. Недаром он так любил и понимал машины, и только отсутстьие образования мешало ему осуществить давно задуманное изобретение.
Но Грингель боялся взять на себя такую ответственность. Он так глубоко задумался, стоя в проходе цеха, что не заметил даже, как к нему подошли товарищи.
— Что случилось, Бертольд? Ты не болен? — спросил
Дидермайер, пожилой токарь, с которым они работали на соседних станках.
— Нет, не болен, — встрепенувшись, ответил Грингель. — Но, наверно, скоро свихнусь — такую мне задачу задали.
— Что случилось?
— Да вот, понимаешь… Хотят меня сделать директором завода.
— Бертольд, а ты, может, и вправду того?..
Дидермайер выразительно покрутил пальцем около лба.
— Нет. Мне господин комендант предложил.
Рассказывая об этом, Грингель и жаловался и гордился одновременно. Он надеялся услышать от товарищей добрый совет, но, кажется, ошибся. Эх, не следовало им говорить! Теперь все будут смеяться над Бертольдом Грингелем.