Залог мира. Далекий фронт
Шрифт:
Лешнер не заметил, как Гильду передёрнуло, когда она услышала слова «моя земля».
— А как поживает Марта?
Эрих просиял:
— У нас будет маленький, Эдит, ты понимаешь! Раньше меня это только огорчило бы, а теперь…
— Чудесно! — воскликнула фрау Ранке. — Я обязательно приеду к тебе на крестины.
— Конечно, тётя, — снова смутился Эрих. — Но это будет ещё не так скоро.
Он смотрел на быстрые движения старухи, которая умело разворачивала заботливо увязанный пакетик.
— Что это, Эрих?
— Немного масла, тётя… А что ты сейчас делаешь, Эдит? Говорят, снова будешь играть в театре? Очень хорошо! Мы приедем на тебя посмотреть. Ты молодец!..
Криста уже развернула свёрток и поднесла кончик мизинца ко рту, чтобы отведать подарок.
— Чудесное масло! Давно уж мы такого не видели. Откуда оно у тебя, Эрих?
— Марта сама сбила. Чистые сливки. Я вам сейчас расскажу историю этого масла. Прошлой осенью поделили мы землю и принялись за скотину. Досталась мне тогда с виду совсем плохонькая коровёнка. Мы с Мартой даже малость погоревали, а потом, смотрим, раздаются у нашей коровы бока, прямо на глазах. Отелилась она и молоко даёт прямо вёдрами. Правда, хорошо? Вы только подумайте!.. Ну, кто мы такие с Мартой были? Ни кола, ни двора. А теперь у нас и земля и корова есть… И вся жизнь впереди.
Тут уж Гильда не стерпела. Она и так слишком долго сдерживала ярость, переполнявшую всё её существо. Сквозь сжатые зубы, боясь сорваться и закричать, она произнесла:
— Но ведь может появиться настоящий хозяин земли и коровы. Что вы тогда будете делать, господин Лешнер?
— А я вам скажу, что я буду делать, если такой хозяин попробует заявиться ко мне, — круто повернулся к ней Эрих. В самом тоне вопроса он почувствовал враждебность, и вдруг всё его смущение исчезло окончательно. — Если он только осмелится заявить о своих правах, я ему просто дам по шее. Землю я получил на законном основании, и принадлежит она теперь мне. И ещё скажу, чтобы этот ваш хозяин во избежание неприятностей не подходил к моему участку.
Гильда даже подалась назад: ей показалось, что Лешнер и вправду ей угрожает.
Штельмахер решил переменить тему разговора.
— А вы далеко живёте, господин Лешнер? — спросил он.
— Да нет, недалеко. В Гротдорфе, слыхали, наверно.
Гильда только руками всплеснула:
— И вы поделили землю?..
— …штурмбанфюрера Зандера и помещика Фукса, — подхватил Лешнер. — Пусть только они попробуют появиться здесь. Теперь-то я знаю, как с ними разговаривать.
— Это возмутительно! — позабыв о всякой выдержке, закричала Гильда. Она уже не владела собой и не могла больше скрывать свою ненависть. Казалось, ещё миг — и она вцепится в Лешнера.
— Почему это вас так трогает? — удивился Эрих. — Вашу землю мы поделили, что ли?
— Убийцы, бандиты, варвары! — уже ничего не сознавая, кричала Гильда. — Как я вас всех ненавижу! Придёт время — и вы заплатите за каждый сантиметр этой земли, за каждую каплю молока от этих коров!..
Эрих встал, заложил руки за спину, немного наклонил голову и исподлобья посмотрел на Гильду:
— Ах, вот оно что! Так запомните, что эту землю у
Эриха Лешнера и ещё у миллионов таких же, как он, можно отнять только вместе с их сердцем. Гитлер всё кричал, что я человек высшей расы, а я целый день копался в навозе, не разгибая спины, работал на барина и потом ещё за его интересы пошёл под пули. Вот эта рука отдана за вас!.. А пришли русские — и мы узнали, что такое жизнь. Я получил свой надел и действительно стал человеком, а не тупоголовым дурнем, которому приказывали завоевать весь мир. Вот теперь и скажите, можно ли отнять у меня эту землю, даже если советские войска уйдут отсюда?
— Да это же настоящий большевик, фанатик! — развёл руками Штельмахер.
— А, и вам тоже не нравятся мои речи! — не унимался Лешнер. — Да кто вы такие будете? Эдит, почему эти люди у тебя? Смотри, Эдит, они могут укусить! Я таких знаю…
— Над нами тут издеваются, фрау Ранке, — встал в позу оскорблённого достоинства Штельмахер.
Криста Ранке вспомнила, что она хозяйка, и напала на Лешнера:
— Эрих, немедленно проси прощения! Господин Штельмахер и фрейлейн Фукс — наши гости…
— А… фрейлейн Фукс! — рассмеялся Лешнер. — Так бы сразу и сказали. Значит, это вашу землю я делил между вашими батраками. Приезжайте посмотреть, кто её сейчас пашет.
— Мы уходим отсюда, — гордо заявил Штельмахер. — Я надеюсь, фрау Ранке сделает нужные выводы и попросит у нас извинения письмом или через газеты, как это и принято у приличных людей. Идёмте, фрейлейн Фукс.
Эдит сделала нерешительное движение.
— Не бойся, Эдит, — сказал Лешнер. — Пусть себе идут на здоровье.
— Эрих, сейчас же проси извинения, — настаивала старуха.
— Чёрта с два!
— Не надо ругаться, Эрих, — сказала Эдит.
— Но уж извиняться я тоже не намерен.
— Это — твоё дело.
— Мы уходим, фрау Ранке, — опять торжественно объявил Штельмахер. — До свидания, фрау Гартман. Постарайтесь в следующий раз не преподносить нам подобных сюрпризов. — И он двинулся вслед за Гильдой, стараясь всем своим видом показать полное равнодушие к существованию Эриха Лешнера.
Старуха вышла их проводить.
Некоторое время Лешнер молчал, затем снова вернулся к оставленной теме:
— Зачем эти господа вертятся около тебя, Эдит? Они способны затянуть в такое болото, из которого потом не выберешься.
— Ничего, Эрих, я сама хорошо вижу, где опасность. Они приходили уговорить меня играть в антисоветской пьесе.
— Надеюсь, ты отказалась?
— Да.
— Правильно, Эдит!
В эту минуту вернулась фрау Ранке.
— Эрих, ты стал совершенным невежей! — раздражённо начала она. — Что сказала бы твоя покойная мать?
— Она сказала бы: браво, Эрих! Гони отсюда в шею всех этих Фуксов и Штельмахеров.
— Ты неисправим! — ужаснулась старуха.
— А меня и не надо исправлять!
Резкий автомобильный сигнал послышался на улице, и Лешнер засуетился:
— За мной приехали. Это наши парни из деревни. Я тебе скажу, Эдит, нам совсем ещё не так хорошо, как может показаться. Весна выдалась трудная. Мы уже и комитет взаимопомощи организовали. А всё-таки трудно. Непривычная это для нас штука — по-новому жизнь строить.