Залог мира. Далекий фронт
Шрифт:
Лешнер понял провокационный манёвр Брумбаха. Ответить кулаку было нетрудно.
— Я ещё раз повторяю, — чётко сказал Лешнер, — никакой новой реформы никто проводить не собирается. Понятно? Но оставлять землю незасеянной мы тоже не позволим. У тех, кто честно обрабатывает свои поля и сдаёт поставки государству…
Лешнер произнёс это слово и на мгновение остановился. Можно ли теперь уже назвать Германию государством? Да, пожалуй, дело идёт к тому.
— … у тех, — продолжал Лешнер, — мы не отберём ни кусочка земли, сколько бы её ни было. А
— Понять-то я понял, — старался сдержать себя Брумбах. — Да ещё посмотрим, как-то вы справитесь с этой землёй!
— Отлично справятся! — неожиданно послышался голос майора Савченко, незаметно вошедшего в комнату вместе с Гроссманом. — Кстати, могу сообщить вам новость, господин Брумбах: во многих деревнях Германии — в советской зоне, конечно, — организуются машинно-прокатные станции. Там будут и тракторы и всё, что вашей душе угодно.
— Так ведь по всей стране тракторы уже никуда не годятся, — ответил Брумбах. — Старьё, немного в них пользы.
— Найдутся и новые, — сказал Савченко. — По просьбе Немецкой экономической комиссии Советский Союз выделил для Германии тысячу тракторов. Можете быть спокойны, господин Брумбах.
— Я буду обрабатывать землю, а потом её у меня отнимут?
— Это провокационные слухи, — сказал майор. — Насколько мне известно, Немецкая экономическая комиссия ничего подобного делать не намерена. Надо только честно выполнять все обязательства и окончательно забыть о саботаже.
— Я подумаю об этом, — важно сказал Брумбах, стараясь не уронить своего достоинства.
Он вышел из комнаты совсем подавленный. Видно, придётся-таки засеять всю землю и выполнить все поставки. Но хуже всего, что принуждают его к этому свои же, немцы, а не русская комендатура. Было бы куда легче, если бы ему приказали сделать это под страхом смерти. Слушаться какого-то батрака!
Однако Брумбаху пришлось внять советам Лешнера. Он пришёл домой и стал прикидывать, как ему провести предстоящий сев.
А в помещении комитета взаимопомощи тем временем шла оживлённая беседа. Лешнера очень обрадовало сообщение о советских тракторах.
— Вот когда мы заживём на славу, — говорил он. —
Нам с машинно-прокатной станцией будет куда легче. За это надо вам сказать великое спасибо от имени всего немецкого народа.
Савченко только улыбался в ответ.
Тут в разговор вмешался Гроссман. Он целиком завладел вниманием Лешнера, рассказывая о новом удобрении и о том, как его применять. Лешнер обещал выполнить всё в точности. Он даст знать, когда наступит время вывозить удобрения на поля, сегодня же выделит специальные делянки и проследит за всеми опытами.
— Надеюсь, что они будут удачными, — сказал Савченко.
— Осенью увидим, — в один голос ответили Лешнер и Гроссман.
Деловой разговор закончился, и Лешнер предложил
По дороге к Лешнеру подошла женщина, ведя за руку маленького мальчика. Эрих подхватил его и звонко поцеловал.
— Август Лешнер, — гордо отрекомендовал он мальчика. — Когда-то мы и думать боялись о сыне. Разве смог бы я раньше прокормить ребёнка? Самому нечего было есть. А теперь и о дочери мечтаю…
Лешнер опустил мальчугана на землю.
Савченко подумал, что действительно впервые в Германии такие люди, как Лешнер, почувствовали себя хозяевами своей судьбы. И он от души порадовался за Эриха Лешнера, простого крестьянина из советской оккупационной зоны.
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ТРЕТЬЯ
Карл Тирсен неожиданно снова появился в Дорнау. На этот раз он уже держался не как скромный адвокат, лишившийся практики. Нет, Карл Тирсен стал собственным корреспондентом радиовещательной компании в Гамбурге. Документы у него были в полном порядке. Он мог явиться даже в комендатуру и попросить интервью у самого полковника.
Но Тирсен приехал совсем с другой целью. Он вернулся в Дорнау для того, чтобы ликвидировать своё имущество и окончательно переселиться в Гамбург. Когда бургомистр Лекс Михаэлис узнал об этом, он только порадовался: одним врагом в городе будет меньше.
Было у Тирсена здесь и ещё одно дело, поважнее, чем продажа квартиры и мебели. Дело это поручило ему большое гамбургское издательство, и провести его надо было очень умело. Но Тирсен приступил к нему лишь через несколько дней после приезда, чтобы не вызвать подозрений поспешностью своих действий.
Поручение заключалось в переговорах с писателем Болером. Тирсен долго размышлял, прежде чем отправиться к старику: задание гамбургского издателя было сопряжено с немалыми трудностями. Порою Тирсен даже жалел, что согласился, но потом вспоминал о том, что ему сулил успех предприятия, и самоуверенная усмешка снова появлялась на его лице. Разумеется, он выполнит это задание. Правда, что касается способа выполнения, то у него на этот счёт имеются свои собственные взгляды, и уж, конечно, деликатничать и вести дипломатические переговоры ни к чему. Он пойдёт напролом. Посмотрим, посмеет ли старик воспротивиться!
Тирсен пришёл к писателю в самом решительном настроении. Болер, видимо, позабыл об их размолвке и встретил его, как доброго знакомого. Он сразу стал расспрашивать гостя о жизни в западных зонах.
— Что же вам сказать? Там теперь полный порядок, — с видом превосходства отвечал Тирсен. — С тех пор, как Западная Германия попала в сферу американской помощи по плану Маршалла, всё стало на свои места.
— Что это значит? — спросил Болер.
— Это значит, что люди там живут, как и во всяком другом нормальном, прочном государстве. Порядок, расцвет промышленности, правосудие.