Залог мира. Далекий фронт
Шрифт:
Писатель испытующе взглянул на гостя. Нет, очевидно, он ничего не знает.
Дальгов понял этот взгляд, как просьбу объяснить цель своего прихода. Для шахмат было слишком рано. Да и вообще Макс никогда не приходил в такое время.
— Простите, что я вам помешал, господин Болер, — сказал Дальгов. — Но я хотел предложить вам поехать завтра со мной на шахту «Утренняя заря». Там готовится нечто такое, что писатель обязан видеть и знать.
— Я плохо себя чувствую, — сухо ответил Болер.
— Завтра на шахте, — продолжал Дальгов, будто и не расслышав отказа старика, — один забойщик, есть там такой Альфред Ренике, попробует показать всем рабочим Германии, как надо выполнять двухлетний план. Вы не хотите посмотреть?
— Нет, — решительно ответил старик. — Не хочу.
— Жаль, — сказал Макс. — Такие впечатления когда-нибудь пригодились бы вам.
— Мне уже ничто не пригодится… Что он там выдумал, ваш Ренике?
Вопрос был задан непоследовательно. Болер понял это, рассердился и, не дав Дальгову сказать ни слова, поспешил добавить:
— Всё равно меня это не интересует!
— Жаль, — повторил Дальгов.
Он видел, что старик очень взволнован. Пожалуй, лучше оставить его в покое.
Дальгов хотел уже встать с кресла, но тут взгляд его упал на рукопись. «Гергардт Болер. В советской зоне», — невольно прочёл он на первой странице.
— Вы написали книгу?
Болер встрепенулся. Какая небрежность — оставить рукопись вот так, на столе! Он ответил смущённо и горько:
— Да, я написал книгу, но уже нет на свете такого издательства, которое согласилось бы её напечатать.
— Разрешите мне её почитать. Меня очень интересует, что увидел писатель Болер в советской зоне.
Тут старик неожиданно разоткровенничался. Обида, нанесённая ему Тирсеном, прорвалась наружу, и Болер рассказал Максу всё, ничего не утаив.
Дальгов взял рукопись и стал её перелистывать. Так прошло с полчаса. Потом Макс поднялся и сказал:
— Давайте завтра поедем на шахту, посмотрим, как работает Ренике. Может случиться, что вы привезёте оттуда ещё одну главу.
Старик внезапно согласился. Он просил заехать за ним.
Макс Дальгов ушёл, унося с собой рукопись.
Через несколько дней он позвонил Болеру.
— Поздравляю вас, — звучал в трубке энергичный голос Дальгова. — Мы все уже прочли вашу рукопись. Если разрешите, мы отошлём её в Берлин. Я уже говорил с издательством по телефону, подробно рассказал содержание, и там обещают выпустить книгу через два месяца.
Болер не мог произнести ни слова в ответ.
— Алло, вы меня слышите? — забеспокоился Дальгов.
— Хорошо, отсылайте, — с трудом вымолвил старик.
А когда из Берлина прислали уже напечатанную книгу, он долго смотрел на неё, думая о том, что для каждого честного немца возможен теперь только один путь — борьба за новую, единую демократическую Германию, борьба за мир.
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЁРТАЯ
Бертольд Грингель попрежнему поздно возвращался домой. Он уже редко вспоминал о нападении Бастерта, но всё-таки каждый раз невольно осматривался, поворачивая на свою малолюдную улицу.
Однажды вечером, когда Грингель уже подходил к дому, он заметил на крыльце неподвижную мужскую фигуру. Человек стоял возле двери, освещённой небольшим фонарём. Грингель замедлил шаги. Он хотел было повернуть назад, но потом подумал, что злоумышленник вряд ли будет стоять так, на виду, а значит, и бояться нечего.
Когда он подошёл ближе, человек сделал несколько шагов к нему навстречу и внезапно сказал:
— Здравствуйте, дорогой дядюшка! Я уже потерял всякую надежду дождаться вас.
Грингель опешил от неожиданности. Кто это так фамильярно называет его дядюшкой? Есть у него, правда, брат, а у брата сын, но они живут далеко, в Кёльне, и Грингель не видел их с начала войны. Кто же это может быть?
Он подошёл поближе к фонарю и внимательно посмотрел на гостя. Да, сомнений быть не могло, это действительно его племянник Хорст Грингель. Конечно, он очень повзрослел за эти годы: ему сейчас, наверно, уже не меньше двадцати пяти, а Бертольд помнит его ещё мальчишкой.
— Какими судьбами, Хорст?
Молодой человек обрадовался. Раз Бертольд Грингель не чурается родства, значит, пристанище обеспечено.
— Убежал из Кёльна, дядюшка.
— Это как понимать, убежал?
Он уже открывал ключом дверь своей квартиры. Они вошли в комнату. Бертольд зажёг свет и ещё раз внимательно осмотрел гостя. Да, это, несомненно, Хорст.
— Долго рассказывать, дядюшка, — только теперь ответил молодой человек. — Честно говоря, я бы с большим удовольствием выпил сейчас чашку кофе, если у вас водится что-нибудь подобное.
— Ты что, сбежал от полиции? Украл или ограбил кого? — Грингель, видимо, был не очень высокого мнения о племяннике, который всегда казался ему сорванцом.
— Не совсем так, дядюшка, — рассмеялся Хорст. — Я хоть и не внушаю вам доверия, но на этот счёт можете не беспокоиться. Я сбежал не от полиции, а от армии. Короче говоря, сбежал от мобилизации.
— Что ты вздор мелешь? — возмутился Грингель. — Война уже давно кончилась. Ты говори толком.
— Если вы мне дадите кофе, я расскажу всё по порядку, — лукаво улыбнулся Хорст.