Заложница тёмного мага
Шрифт:
ожалуй, я бы смогла добавить эту поездку в копилку приятных моментов, чтобы на старости лет, перебирать на чётках воспоминаний бусины оставившие след, в конце концов во всех нас сидит дикарь теряющий разум от диковинных стекляшек, если бы не одно жирное «но».
Чем ближе мы подъезжали к ипподрому, тем сосредоточеннее становились мужчины, а затем, словно всё это время, прикрываясь шутками, они вели мысленный спор, Айзек дернул плечом и буквально выдохнул:
– Да, Энтони, она тоже имеет право знать, с чем мы столкнулись.
– О чём вы?
– предсказуемо спросила я, хотя подозревала, что разговор пойдет о кровавой
– Эта история началась задолго до того, как я стал работать на Цесса, - начал свой рассказ Айзек.
– Я тогда был студиозом.. .по провинции прокатилась волна кровавых убийств...
– Явно ритуальных, - уточнил Тони.
– Да, в жертву приносили нетронутых девушек иногда даже девочек, всех, кто пытался помешать: родителей, наставников, слуг - зверски убивали. Сначала думали, что орудует банда, но потом удалось взять след, поймать эманации и выяснилось, что убийца один. Каждый раз на стене находили руну, начертанную кровью жертвы.
– Руна смерти, к тому же перевернутая, - я кивала. Умудрилась наткнуться на значение знака в музее и озадачила экскурсовода, - она стала некой подписью его извращенной манеры. Мы напали на его след, но во время задержания он погиб.
Я догадывалась, что именно мне сейчас скажут. Более того, я была вся внимание и силясь не пропустить ни слова замерла. Воздух в карете звенел от напряжения и, если Энтони безучастно делился со мной хроникой давно минувших дней, для Айзека это было нечто личное. Всего на несколько мгновений я поймала его темный взгляд и на меня обрушилась бездна. Бескрайняя дыра сознания.
Его глаза были словно бездонный омут, озёра полные ртути. И это пугало больше всего остального. С одной стороны я бы хотела узнать, почему супруг так остро реагирует на эту историю, с другой понимала, что требовать искренности от человека, когда у самого рыльце в пушку обмана как-то не комильфо. Вот я и не стала учинять допрос:
– Он вернулся.
– Не спрашивала, утверждала я.
– В тот раз поймали не его?
– Вряд ли Твердыня сможет вынести таких двух, - отмахнулся Мэлиори, - возможно соучастник или даже сопутствующая жертва, на некоторое время сумасшедший затаился, к тому же перебрался за границу. В Стунхельме его спугнули практически сразу, а здесь вот разгулялся.
Наверное, это как-то связанно с тем, что большинство знати Стоунхельма - оборотни. Хотя быть уверенной наверняка мне не дано, может я потом смогу поподробнее расспросить Тони, к Айзеку с вопросами не полезу точно.
– А что с мотивом?
– спросила я. И видя непонимание на лицах пояснила, - ну его конкретно этот маньяк добивается, проводя ритуалы? Продлевает жизнь? Подчиняет себе древние силы? Усиливает ну или там подпитывает свою магию? Ну я не знаю, вам, тем, что владеют магией видней.
Энтони окинул меня насмешливым взглядом: - Что значит...
– Потом, - отрезал Хант.
– Жертвы били вписаны в очень странный круг, такого рода колдовство не использует ни один из практикующих ныне магов, незнакомые знаки и символы, бессмысленные строки на древнем языке.. .Мы не знаем.
– К тому же жертвы. Они словно в стазисе. Замерли будто живые, похожие на изломанных, обескровленных кукол, - буквально выплеснул из себя Хант, и мы замолчали, рассуждая каждый о своем.
Что-то резануло мой слух в их рассказе, я всё пыталась понять,
Мы прибыли на Цесские скачки.
*Королевские скачки Аскот (Royal Ascot) — спортивное мероприятие, основанное еще в XVIII веке королевой Анной и с тех пор ежегодно проходящее в британском городке Аскот графства Беркшир.
**Федора - тип шляпы.
***Берлинская лазурь.
Глава 19.
Людям до всего есть дело, а особенно до того, что их не касается...
Никогда не считала себя азартной.
За четверть века я ни разу не соблазнилась рулеткой или бандитами*, хоть и проработала больше года в подпольном казино, ни разу не делала ставки на спорт, да я даже беспроигрышные лотереи не покупала. А здесь не смогла устоять и таки выбрала для себя фаворита, влюбившись в пегую мордашку и жалостливые карие глазищи.
Жеребец Тони тоже был хоть куда, к тому же за ним закрепилась слава бесспорного лидера любого забега, в котором бы тот не участвовал. Но неказистый с виду Буцефал**, младший брат гордости графской конюшни, схрумкал предложенный сахар и состроил мне столь умильную морду, что я пала жертвой его обаяния и поставила на него абсолютно всю наличность, что так опрометчиво взяла с собой.
Заняв ложу, я предвкушающе подпрыгивала на стульчике, поддавшись общей истерии, и сжимала в руках заветный билетик с номером и ставкой. Изображать волнение не пришлось, мне искренне переживалось за пегого, хотя в голове нет-нет, да всплывал анекдот про старую беговую лошадь***, а когда я рассмеялась собственным мыслям, мужчины потребовали поделиться причиной. Когда я закончила, нашу ложу огласил такой громогласный и искренний смех, что на нас стали оглядываться, хотя, мягко говоря, ипподром и так был местом шумным.
Волнение в груди разгоралось тем сильнее, чем ближе приближалось время забега, я уже не просто не могла сидеть на одном месте, а встала, потирая грудную клетку, силясь унять тянущую боль в центре солнечного сплетения. Словно я вновь оказалась на сложном экзамене или важном собеседовании, когда внутри всё бухает и бурлит, пульсируя нешуточной тревогой.
И вдруг поняла, что ставка и азарт к этому ощущению не имеют никакого отношения -эти чувства вызывает во мне накалившийся под платьем поисковый амулет. Меня будто тянуло куда-то неравномерными рывками, лишая привычного самоконтроля, я повернулась к Айзеку, шепнуть о своих ощущениях, но с удивлением не обнаружила его в ложе, а момент, когда тот вышел - пропустила.
– Он пошёл за игристым, Клер, - не отвлекаясь от круга, с котором сейчас боролся за победу его конь, ответил мне Тони, - пару минут назад.
Ну что ж, упускать такую возможность я не стала, а повинуясь натяжению невидимого поводка отправилась вон, словно по нити Ариадны на встречу судьбе.
Я осторожно, только посмотрю, куда же так настойчиво меня тянет...
Все дороги ведут в Рим.
Ну, кроме той, что привела меня в женскую туалетную.
В груди не просто пекло и кололо, боль была такой силы, что казалось мне ставят тавро куском раскаленного железа. Мне даже чудился запах паленой кожи и дабы отогнать от себя это наваждение, я глубоко задышала ртом и силясь не столкнуться со встречными, покидающими роскошное королевство фаянса, прижалась к стене.