Заложник любви
Шрифт:
Глава 5
После составления договора и получения аванса Миндаугас проводил женщину до автомобиля и открыл ворота. По тому, как она тяжело забиралась на место водителя, он понял, что Лутковская сильно устала. Возможно, не столько физически, сколько морально. «И ее можно понять, – подумал он, – всю свою жизнь она отдала семье Свиридовых, и вот не стало последнего из них, если, конечно, не считать детей Леонтия. Но навряд ли Аграфена Тихоновна к ним привязана так же сильно, как к самому Леонтию. И теперь, можно сказать,
Мирославы в кабинете не оказалось. Можно было набрать номер ее сотового и выяснить, где она. Правда, бабушка надвое сказала об удаче такой попытки. Сотовый мог валяться на столе в кабинете, в спальне, в гостиной. Иногда он находился на диване под брюхом у сладко спящего Дона. Так что проще просто обойти дом. Интуиция подсказала ему верный маршрут, и он нашел Волгину на кухне. Она как раз заварила чай и уже налила в свою чашку. Увидев вошедшего Мориса, она спросила:
– Тебе налить?
– Если не трудно, – ответил он.
– Конечно же, трудно! – воскликнула она. – Но ради тебя я готова на все.
– Свежо предание, – усмехнулся он.
Но чай она ему все же налила. А он достал из буфета слойки с яблоками и поставил их на стол. После чего спросил:
– Ужинать будем?
– А мы что делаем? – ответила она, откусив кусочек слойки.
Морис тихо рассмеялся:
– Слышал бы Шура ваши слова.
– А! Кстати, Шура! – воскликнула она.
– Кстати? – переспросил Морис испуганно. – Он что, обещал сегодня приехать к ужину?
– Нет, бог миловал, – усмехнулась она, – можешь не дергаться. Просто я хотела сказать, что дело Свиридова Шура ведет. Вернее, не ведет, – добавила она.
– Это я слышал.
– Ну вот, надо его навестить.
– Вы хотите сказать ему, что мы взялись за это дело?
– Не нахожу причины, чтобы делать из этого тайну.
– Вам виднее, – ответил он уклончиво. Доел слойку, запил ее чаем и спросил: – Вы не верите в самоубийство Свиридова?
– Нет, – покачала она головой. – А ты?
– Мне тоже не верится, что молодой здоровый мужчина, можно сказать, полный жизненных сил, ни с того ни с сего нырнул в прорубь. С чего Шура так решил?
– Скорее всего, вскрытие показало, что в легких вода и нет никаких прижизненных повреждений, – ответила она.
– Но ведь этого мало!
– Кому как, – усмехнулась Мирослава. Она сама работала следователем, прежде чем уйти на вольные хлеба, и знала, что бывает по-разному.
– Для того чтобы человек решился на самоубийство, он должен находиться в безвыходном положении или в депрессии.
– Если бы Свиридов был в депрессивном состоянии, Лутковская бы это заметила. А что ты считаешь безвыходным положением?
– Например, долги.
– Нет, судя по всему, с деньгами у Свиридова все было в порядке. Хотя на всякий случай займись этим.
– Хорошо, – кивнул он. – Но я все-таки думаю, что Свиридова убили.
– Согласна с тобой. Теперь наша задача найти этого человека. Судя по всему, убийца весьма умен. Он не оставил никаких следов, которые заметила бы полиция.
– Как можно сильного мужчину столкнуть в прорубь?
– Его нужно прежде всего обездвижить. Но как?
– Ударить сзади по голове…
– Не подходит. Патологоанатом нашел бы следы от удара. По этой же причине отпадает шокер.
– Хлороформ?
– Сомневаюсь. В этом случае убийца должен был сидеть сзади. Интересно, нашли ли какие-либо следы в его машине.
– Скорее всего, нет.
– Я тоже так думаю, иначе полиция за это зацепилась бы.
– Что же остается?
– Какой-то быстрораспадающийся яд. Если в крови ничего не обнаружили.
– Машину уже, конечно, эвакуировали, – проговорил Морис.
– Естественно, но тем не менее нам стоит завтра прокатиться на место преступления.
– Хорошо, прокатимся.
– Но прежде я заеду к Шуре, а потом загляну к Незовибатько. – Она не стала говорить ему о том, что еще хочет побеседовать с полицейским фотографом. Миндаугас относился к Легкоступову настороженно. Скорее всего, банально ревновал.
– Теперь давай подумаем о том, кто мог желать смерти Леонтия Свиридова, – предложила Мирослава.
– Вы хотите сказать «убить его»? – поправил Морис.
– Я сказала именно то, что хотела сказать, – грустно улыбнулась Мирослава и пояснила: – Желать его смерти мог не один человек, а убил кто-то один. Хотя и здесь возможны варианты.
– Что ж, допустим, вы правы, – решил не спорить он, – но лично я не вижу претендентов на роль недоброжелателей Свиридова.
– Да ладно тебе! – усмехнулась она.
Морис посмотрел на нее вопросительно. И Мирослава принялась рассуждать:
– Нам известно, что у Леонтия был богатый отец, наживший свой бизнес в девяностые годы прошлого века. Нажитое он не промотал, а приумножил, что позволило его сынку, не питающему страсти ни к учебе, ни к работе, жить припеваючи, не ударяя при этом палец о палец. И не просто жить самому, но и, по словам Лутковской, обеспечивать беззаботную жизнь всему своему гарему.
– Вы имеете в виду его жен и детей? – усмехнулся Морис.
– Их самых.
– Ну уж они-то, несомненно, чувствуют себя по гроб жизни обязанными Свиридову.
– Не скажи, – не согласилась Мирослава.
– Отчего же? Ведь они без забот и хлопот живут на всем готовом. Разве не к этому стремится большинство женщин? – спросил Морис.
– Я бы так не сказала, – не согласилась Мирослава. – Многие женщины хотят строить карьеру или, во всяком случае, чувствовать себя самостоятельными, зарабатывая собственные деньги. Тех, кто желает получать что-то из чужих рук, все меньше. Но если даже допустить, что все жены Леонтия Свиридова – тунеядки с психологией прирожденного иждивенца, то и в этом случае, даже получая от него все материальные блага, они могли возненавидеть его.