Заложник
Шрифт:
— Я хочу знать правду, — твердо сказал Залесский. — Разве этого недостаточно?
— Вполне. — Турецкий пожал плечами. — Ну, звони Льву Моисеевичу, зови Фомина и давай вернемся к нашим баранам… Мои вопросы ты помнишь. Если желаешь, сам с ними поговорю. Но обязательно в твоем присутствии, чтобы они не финтили.
— Полагаешь, так может случиться? — строгим голосом спросил Игорь.
— Ничего, к сожалению, не могу исключить…
— Неужели зашло так далеко?.. — едва слышно произнес Игорь.
Но Турецкий, наблюдавший за ним и следивший за его губами, понял смысл сказанного. И не оставил сомнений:
— Следствие покажет…
21
Не успели до обеда. И Сережа промучился в мотоциклетных боксах, снимая отпечатки с протекторов, и Александр Борисович потерял немало времени, выясняя элементарные, в сущности, детали. Так что в Москву отправились лишь в шестом часу вечера.
Турецкий не забыл своего обещания, попросил Игоря об одолжении, и Сережа теперь безостановочно жевал толстые бутерброды с ветчиной и сыром, вызывая зависть у Александра Борисовича. Сам он, невзирая на настойчивое приглашение хозяина отобедать, ограничился парой чашечек вкусного кофе и миниатюрными пирожными-профитролями со сладкой кремовой начинкой. Не пища, а так, баловство одно… И теперь, глядя, с каким зверским аппетитом поглощает эксперт-криминалист настоящую, пряно пахнущую ветчину, а не вшивую магазинную нарезку, испытывал искреннюю зависть. И, разумеется, недовольство собой. Но не отнимать же! Парень так старался! Пусть и ему достанется частица удовольствия.
— Там был этот деятель, Александр Борисович, — говорил Сережа, беспрестанно жуя, — который транспортные средства моет… Вася его зовут. Сохатый. Я спросил, когда он обычно моет. Говорит, практически каждый день. А сейчас отдыхает, поскольку молодые хозяева в отъезде. Я спрашиваю: как хозяева-то, жить можно? Отстегивают? Какой там! Смеется. Наоборот, вечно с претензиями, что не так, понимаешь, блестит. Господа, етить иху мать!.. Цирк, да и только.
— Значит, следы накрылись? А почему ты меня не позвал?
— Так я же слышал, что вас интересует. Ну и спросил, когда в последний раз катались. Он говорит, что накануне отъезда гоняли только трое, назвал фамилии и показал их машины. Я записал, вот. — Сережа вытащил из кармана клочок бумажки с тремя фамилиями и номерами мотоциклов. — С ними, Александр Борисович, я особо тщательно поработал. Так, по первым прикидкам, думаю, в лесу был один из этих.
— А больше Сохатый ничего не заметил? Когда мыл машины?
— Я спросил, а как же!
— И что он?
— Пусто-пусто, как в домино. Сказал только, что один из мотоциклов был уже как бы вымыт. Ну, до того, как в бокс поставлен. Я его номер подчеркнул. Может быть, это и есть тот, который в лесу был. А хозяин следы потом убирал. Установим без вопросов. Мы ж пуговицу имеем, еще кое-что дополнительное. Медэкспертиза свое слово скажет. Соберем по мелочи. Вы не бойтесь.
— Чудак, — рассмеялся Турецкий, — а чего лично мне-то бояться?
— Ну-у… — философски протянул Сережа, прекращая есть. — За что обычно человек страдает? За свой родимый имидж. Без которого ему опять же никак нельзя. Мы это дело понимаем.
— Это хорошо, что понимаешь. Я тебе вот еще что хотел сказать, Сергей. Мое расследование, как видишь, неофициальное. Ты племянника Вячеслава Ивановича знаешь? Из «Глории»?
— А как же, сотрудничали.
— Еще посотрудничаешь? По этому делу?
— А значит, теперь и они будут заниматься?
— Больше формально.
— А почему нет? Вячеслав Иванович с моим руководством свяжется, а я за милую душу.
— Вот и славно. Так что, считай, сегодня ты уже поработал по заданию Дениса Андреевича. Но свое слово и я держу. Вот тебе полторы сотни, только не пей паленой.
— Все это довольно условно, Александр Борисович, — сказал Сережа, принимая гонорар. — И зависит исключительно от настроения. А результаты мне тоже передать Денису Андреевичу?
— Конечно, ближе, да и тебе удобнее. А я посмотрю, когда потребуется. К сожалению, прямых улик у нас с тобой нет. А есть множество других, и все косвенные. Ну пуговица, а когда она потеряна? Кем? Следы мотоцикла… А когда он там был? Вот от медиков разве что…
— Вы тоже считаете, что убил ее кто-то из своих?
— Почему «тоже»? — Турецкий с любопытством взглянул на Сережу.
— Ну-у… Лично у меня, например, никаких сомнений нет.
— Так уверен?
— А вы сами прикиньте. Так далеко ходить можно только с хорошо знакомым человеком. Или на мотоцикле. А у этих «японцев» сиденья широкие и удобные… для этого дела. Положил, отдрючил и поехал дальше, какие проблемы? Вот только что девочка…
— Да не очень уже и девочка, в одиннадцатый класс перешла.
— Ну тем более, — развел руками Сережа. — Да и нравы у них там…
— А это тебе откуда известно?
— Да тот же Вася и доложил. «Колесами», говорил, пользуются практически все парни. Девчонки пробуют. Не колются еще, наверное, или просто он сам еще этого не наблюдал, но что под кайфом гоняют, про то вся охрана давно знает. К ним даже специального мужика приставили, на джипе сопровождает, когда они по шоссе носятся. Ну, на случай милиции, для отмазки, так сказать.
— Я тоже слышал, — кивнул Турецкий.
Он вспомнил разговор Игоря с Фоминым во время того застолья, когда самолет упал, а молодежь ринулась на место падения. И еще подумал, что надо будет этого мужика обязательно найти. Странно, что Фомин за время довольно долгого разговора у Залесского ни разу о нем не обмолвился. Не придал значения? Ну как же, бывший кагэбэшник, и не придал значения? Так не бывает.
Зато он четко расписал буквально по часам, не говоря уже о сутках, все въезды и выезды любого транспорта через поселковые ворота. Охрана открывает их и немедленно фиксирует: кто, когда уехал и когда возвратился. Турецкий, несмотря на слабые протесты Виктора Терентьевича, тут же конфисковал тетрадь учета для приобщения ее к делу.
Вот в этой связи и надо будет тщательно проанализировать все происшествия в день исчезновения Светланы.
«Пати» устраивали третьего числа, в субботу, а девочка пропала девятого, в пятницу. На Кипр молодежь отправлялась на следующий день, то есть опять же в субботу, и Фомин сам их отвозил перед обедом в служебном автобусе. На отсутствие Светланы конечно же все обратили внимание, но, по словам того же Фомина, отреагировали, как на очередной ее каприз. Ничего страшного, так рассуждали приятели, не теряя еще надежды, что она догонит их в Шереметьеве. Не догнала. Значит, полетит отдельно, всего и дел-то. Те же, кто видел ее накануне, в один голос утверждали, будто Светка была как бы не в себе — то ли с кайфом маленько переборщила, то ли с Найком поругалась. Хотя последний оправдывался тем, что вообще не видел ее в пятницу. Пряталась она от него, что ли? А вот почему, надо у нее самой спрашивать. На том, собственно, все и закончилось. Других сведений у Фомина не было.