Заметки на полях

Криптонов Василий Анатольевич

— На хрена? — спросил над самым ухом Рыба. — Загнуть внутрь, и всё.

— Шаришь.

— А то, блин. Пили ещё!

— Без тебя знаю.

Я без всякого энтузиазма принялся за следующий прут. Рука уже онемела до самого плечевого сустава.

— Давай-давай, Сопля, — подбадривал Рыбин, прикурив сигарету. — Тренируйся, потом дрочить сможешь сутки не переставая.

— Я не сопля! — огрызнулся Гоша.

Трястись он стал меньше, но пилитель из него был хреновый. Прут даже до половины не довёл, а ведь Рыба начинал.

— Шухер, — быстро сказал Рыбин.

Мы

бросили пилы и заняли позицию. Медленно приближался гул мотора.

— Надо тебе, слышь, тоже погремуху придумать, — сказал Рыбин. — Будешь Коваль.

— Тупо, — не оценил я.

— Не, ни о чём, — согласился Рыба. — Мож, Псих? Ты же в дурку ездишь.

— Во-первых, не в дурку, а в школу, к психологу, а во-вторых, тебе что, больше делать нечего, кроме как всякую хрень выдумывать? Поаккуратней с этим, а то станешь писателем, как я, и сопьёшься на хрен.

— А ты чё, писатель? — заинтересовался Рыба.

— Представь себе. Причём — охренительный.

— Ну всё тогда, забито, будешь Пушкин.

Я вздрогнул и вытаращил на Рыбина глаза. Мимо нас, тяжело стеная, прополз жёлтый автобус.

— Почему — Пушкин?

— Потому что писатель, ёб! Всё, Сопля, давай, пошёл!

— Я не…

— Ну вы чё там, до ночи сидеть собрались? — не выдержал Цыган. Он подошёл, вырвал из руки у Гоши ножовку и подступился к окну. — Сосунки, б**дь.

Я ему даже чуток позавидовал. Вот оно каково — обладать взрослым телом. Десять секунд — и Гошин прут перепилен. На целый ушло меньше минуты. Потом — ещё один.

— Учитесь, салаги! — довольно сказал Цыган и бросил ножовку. — Ну-ка, бл…

Он поднатужился и оттянул на себя сразу два прута. Потом вдохнул-выдохнул и отогнул ещё пару.

— Вот и всё, блин! Полезли!

Мы полезли. Попинали и подвигали тяжёлые железяки. Настроение у Цыгана ощутимо поднялось. Правда, когда он смотрел на нас, оно падало. Клятву вспоминал, не иначе. Ну что поделать… Таковы минусы работы в команде.

Мы разделились. Цыган с Рыбой сложили в «Ниве» сиденья и стояли снаружи, а нас с Гошей назначили подавать. Мы старались. Сперва забили машину дерьмецом попроще — шестерни всякие, трубы, ломики, инструменты раздолбанные.

— Хорош, просела, — скомандовал Цыган. — Ща вернёмся.

— Э, а мы? — крикнул я.

— Места нет!

— Ну так нехай Рыбин тут потусит, а мы с тобой съездим!

— Слышь, — обернулся Рыбин. — Ты не фамильничай. Либо по имени зови, либо по погонялу.

Бл*дь… Тонко.

— И чё ты вообще, нам не доверяешь, или чё? — с угрозой начал Цыган. — Ты говори, если проблемы.

— Да ну, ты чё, какие проблемы, — сменил я пластинку. — Так, чисто прокатиться по приколу.

Цыган на секунду задумался.

— Во вторую ходку со мной поедешь, — сказал он и пошёл к машине.

— Да не дай бог, — буркнул я. — Баклан, блин… Вторая ходка, ага.

«Нива», прилично проседая, укатила. Мы с Гошей проводили её взглядами.

— Полезли наружу? — предложил Гоша.

— Да на фиг надо. Тут посидим. Если кто остановится, вопросы задавать начнёт?

Я сел спиной к окну и стал рассматривать противоположную стену. Помимо закрытой двери, ведущей на территорию завода, там тоже были окна, но уже капитально заколоченные досками. Складывалось впечатление, будто хозяева не могли смотреть на то, что происходило в цеху, и забили окна со своей стороны, оставив обзор для гостей снаружи.

Гоша ко мне присоединился.

— Ты идиот! — дал он волю эмоциям.

— Рано, — устало сказал я, чувствуя, как горят мышцы и ссыхается голодный желудок. — Я ж говорил — скажу, когда можно будет.

— Да пошёл ты! — Гоша уже начал кричать. — И что, ты теперь всегда так будешь?

— Как — «так»? — не понял я. — Сидеть на полу в заброшенном цеху?

— Воровать!

— Гош, не нагнетай, а? Какое, на хер, воровать? Твою родину пристрелили и изнасиловали посмертно. Ненадолго отвернулись, и мы сняли с трупа серьги и кольца. Это что — воровство? Ну, пусть так. Но если бы мы не забрали — забрали бы убийцы и насильники. Лично я нас люблю больше.

— Чё?

Порог восприятия…

— Ничё. Ты что, думаешь, кто-то стал бы восстанавливать эти станки? Работать на них? Да ни хрена подобного. Рано или поздно кто-то другой додумается вскрыть этот цех, или новые хозяева точно так же вывезут всё на чермет.

— И всё равно, — гнул своё Гоша. — Это — не наше, а значит, мы — воры.

— А у нас сколько украли — ты посчитал? — начал злиться я. — Сообщаю новость: у тебя украли, на х*й, мечту, оставив вместо неё ипотеку, кредит на машину и двадцать четыре часа страха за завтрашний день. Понимаешь? Это всё, о чём тебе разрешат мечтать в жизни. Ну, может, ещё об отдыхе в Таиланде. Максимум, на что ты способен — стать хорошим торгашом, барыгой, только тогда получится купить себе несколько грамм покоя в месяц. Ты не полетишь в ё**ный космос, не напишешь гениальный роман, не откроешь остров, не построишь город или железную дорогу, не догонишь и не перегонишь Америку. Тебя с рождения превратили в амёбу, которая только и может — ползти от раздражителя в безопасное место. И ты боишься хоть что-то взять взамен?

— Не боюсь, а не хочу.

— Угу, типа подставь другую щёку, да?

— А хоть бы и да!

— Ну так и хрена ты тогда меня с арматурой защищать кидался? Убили одного друга — скорми волкам второго и радуйся жизни.

— Да пошёл ты на хер!

Гоша встал и отошёл в другой конец цеха. Я уставился на закрытую дверь. Между двумя створками просачивался солнечный свет и видно было навесной замок. И высокую жёлтую траву.

Я достал пачку. Оставалось две сигареты.

— Курить будешь?

— Не буду!

— Правильно. Давай, на зло мне убейся по ЗОЖу и проживи долгую жизнь, ни разу не кашлянув. Толковый план, всецело од…

Я замолчал. Сердце гулко заколотилось в груди, кровь отхлынула от лица. Слава богу, сигарету я поджечь не успел.

За дверью послышались шаги. Сначала — лёгкие, как выяснилось — собачьи. Я услышал дыхание, увидел через щель свалявшуюся серую шерсть, любопытный чёрный нос. Гоша тут же переместился ко мне, чудом ни за что не зацепившись. Глаза он вытаращил так, что, казалось, сейчас лопнут.