Замки из песка
Шрифт:
– А что именно вас интересует? – я устремила свой взгляд на пол, принялась рассматривать ковер под своими ногами. Мне нужна была передышка. Глаза Дмитрия не давали мне здраво мыслить, его взгляд проникал в запретные территории моего естества, которые я бы хотела оставить под массивными замками.
– Все, – короткий ответ, от которого повеяло таким теплом, какие не могло дать даже солнце. Я и не поняла, как снова оказалась в плену его глаз. Они больше не были холодными и чужими. Сейчас, они представляли собой безмятежную морскую гладь, в которой отражается полная луна.
– Я бы хотел знать о тебе абсолютно все…
– Но это невозможно, –
– Буду смотреть тебе в глаза, – бархатный баритон проник в мою кровь и заставил дыхание участиться. – Порой, мне кажется, что я уже видел их когда-то очень давно…
– Например, мне бы хотелось знать, чем вы любите заниматься. Какую литературу и музыку предпочитаете? Я бы хотел узнать о вас как можно больше, – сквозь густую завесу тумана до меня донесся голос Дмитрия. На этот раз я видела, как двигаются его губы и поняла, что это мне не кажется.
Впервые я была рада, что могу поговорить с ним. Беседовать в реальной жизни оказывается гораздо проще, чем слушать его мысли…
– Ну, я очень люблю читать, – сказала первое, что пришло мне в голову. Мне всегда было тяжело рассказывать о себе, а делать это под пристальным вниманием Дмитрия оказалось в разы сложнее. Я даже была готова снова пережить собеседование с Олегом Ивановичем, чем все это.
– Кто ваш любимый автор? – кажется, он не шутил, когда говорил, что хочет знать обо мне все. Таким заинтересованным я его не видела даже во время переговоров с ди Аллегро. Необычное тепло разлилась по всему телу, мне ужасно захотелось улыбнуться. Еще никто не проявлял ко мне такого интереса. Этот человек отличался от всех, кого мне приходилась встречать ранее. Он даже отличался от самого себя.
– Мне очень нравится английская литература, – начала я неуверенно. Хотя, смущение длилось лишь секунду. Мне вдруг очень захотелось говорить с ним, поведать ему хоть что-то о себе. Будем считать это частью очередной терапии. Помнится, Анна говорила мне об этом. – Вы знакомы с творчеством Чарльза Диккенса?
Разговор, который начался так странно и необычно, постепенно превратился в приятную беседу. Я с интересом слушала рассказ Дмитрия о том, как им приходилось корпеть над учебниками литературы в школе. Их преподаватель был очень строгим мужчиной, он требовал от своих учеников неукоснительного выполнения всех правил и устава пансиона, где они жили и учились. Именно тогда Дмитрий и возненавидел уроки литературы и перестал читать.
– Но я обещаю, – внезапно спохватившись, словно сказал что-то плохое, заговорил он, – что обязательно прочитаю вашу любимую книгу. Даю слово…
Я и представить себе не могла, что он может быть таким. Осознание того, что я постепенно переставала его бояться, преследовало меня по пятам. С каждым разом, стоило ему сказать что-то забавное или смешное, мои губы невольно складывались в улыбку, а в голове зарождались все новые и новые вопросы. Мне было стыдно и неловко за себя, но здесь, рядом с ним, я терялась в иллюзии, которую создало мое собственное воображение. Я придумала, будто никогда раньше не знала и не встречала этого человека и, сама не поняла, как начала верить в свою же ложь.
Вскоре лекарство подействовало, и я забылась крепким сном. Но даже там прошлое не хотело оставлять меня. Оно вернулось, чтобы напомнить мне о том, кому я обязана своим одиночеством.
Первой это заметила мама. Она сидела рядом со мной на коленях и пыталась положить конец истерике, что накатывала волнами. С каждым разом, стоило отцу повторить свой вопрос, меня бил озноб. Как бы я ни старалась, голоса не было, слова застревали в горле, вырывались лишь жалкие стоны и хрипы.
– Мери, – мама обхватила мою голову руками и заставила заглянуть ей в глаза, – доченька, не молчи. Скажи нам, что с тобой случилось? Где ты была?
Каждый ее вопрос вонзался мне в сердце острым кинжалом. Они заставили меня мысленно вернуться назад, в тот кабинет, и снова встретить его. Рыдания стали только сильнее, я была близка к обмороку. Еще немного и спасительное забытье накроет меня с головой. Я провалюсь в темноту и больше не буду ничего слышать и чувствовать.
Карие глаза брата смотрели на меня. Они были огромными от удивления, но помимо этого я видела в них еще что-то. Сожаление? Вину? Обиду?
Должен же он чувствовать хоть что-то из этого! Я мысленно умоляла его о помощи. Мое сознание тянулось к нему. Прошу, Арсен, помоги мне. Ты один знаешь, где я была и зачем. Только не оставляй меня одну. Пожалуйста, Арсен. Пожалуйста…
В этот момент отец набросился на него с теми же вопросами. Его крики были такими громкими, что у меня, не переставая, звенело в ушах, словно огромный колокол бил в них набат.
– Ты должен был следить за сестрой, – голос отца был едва различим. Кажется, я уже начала терять сознание. Только мамины руки удерживали меня на самом краю и не давали упасть раньше времени, но я и представить себе не могла, что другие родные руки уже готовились столкнуть меня…
– Откуда мне знать, – слова брата я слышала слишком отчетливо, но даже тогда отказывалась верить собственному слуху, – где она была?! Когда я поехал за вами в аэропорт, она сидела дома. Она не спрашивала у меня разрешения, ничего не говорила.
– Неправда! – закричала я, что есть сил. Горло обожгло от этого крика, но я не могла молчать. – Ты все врешь! Арсен, скажи правду!
Но он молчал. Вперил в меня свой стеклянный взгляд, лишенный каких-либо чувств. Мне уже никогда не забыть его. В тот самый миг я поняла, что нет смысла ждать от него поддержки. Тот человек растоптал мое тело, но душу осквернил именно он – мой родной старший брат.
Дмитрий
Я и не заметил, как она уснула. Погруженный в свои мысли и воспоминания о школе, где мне пришлось провести большую часть своего детства, я настолько увлёкся рассказами о своих преподавателях, что упустил момент, когда дыхание Мери стало равномерным и спокойным. Девушка спала, положив под голову согнутую в локте левую руку. Не послушная темно-каштановая прядь выбилась из причёски и упала на ее лицо, едва касаясь щеки. Я не мог отказать себе в удовольствии созерцать ее.
Мери была прекрасна. Такая простая и в тоже время необыкновенная. Сколько бы ни старался, не мог понять, чем именно эта девушка смогла покорить мое черствое сердце. В ней не было ничего, что я раньше ценил в своих женщинах. Мери была их полной противоположностью. Невысокого роста, она едва доставала до уровня моей груди, тёмные длинные волосы, наивное, даже невинное лицо, огромные карие глаза, в которых плескался целый водоворот эмоций. Она являла собой образец чистоты и непорочности. В ней не было ни грамма лжи, притворства или лицемерия. Ангел во плоти, волею Небес оказавшийся на грешной земле...