Замочная скважина
Шрифт:
– Джек превзошел сегодня сам себя. Перешел все границы.
– Знаю, милый – лилейным голоском соглашается Гвен – он всегда ведет себя, как ублюдок. Это такой тип мужчин, и чем громче он гавкает – чем жальче кажется. Зато с каким достоинством ты игнорировал его реплики.. Вот оно – настоящая уверенность, настоящее благородство, истинное самообладание. В сравнении с тобой он был просто смешон..
Гвен продолжает распалятся, пока хватает дыхания, потому что прекрасно знает, как важно в такие моменты соглашаться с мужем, нахваливать его, даже если пришел он не «со щитом»,
– Я не договорил – неожиданно перебивает он, не давая жене втянуть воздух для начала следующей тирады – он перешел сегодня все границы. Измывался, словно платит нам за эти унижения. И знаешь, я заметил одну занимательную деталь – на меня он тратил времени существенно больше, чем на своих детей.
Питер медленно, лениво оборачивается к Гвен. Если бы он не снял ботинки в прихожей, то можно было бы сказать, что он повернулся «на каблуках»:
– Хотя именно ради этого затеваются все встречи. Я не могу понять одного – если он хочет общаться с детьми, почему мы должны туда ходить? Ему нужны дети – пусть дети и ходят.
Гвен театрально вздыхает таким образом, словно это ее предпоследний вздох и сейчас она скажет что-то невероятно важное, страдая в предсмертных конвульсиях, после чего отправится прямиком к богу:
– Питер, милый, мы же уже обсуждали, что..
– Нет, это бред сивой кобылы – взвивается супруг с пол-оборота – что за нелепица про опасность?
– Ты же знаешь его – теперь она обиженно кривит рот в той манере, которую ее старшая дочь за глаза называет «переход за всякие допустимые границы» – я не могу позволить детям оставаться с ним наедине, он опасен, он..
– Ты вообще слышишь себя? – хмурится Питер – для кого он опасен? Для родных детей? Это не секрет, что твой бывший больной ублюдок, построивший себе бизнес на костях, но как по мне – «деловые партнеры» и его собственные дети это совершенно разные вещи, нет? Что-то за все два года я еще ни разу не наблюдал у него тяги к насилию по отношению к ним. Черт, да он даже голос ни на одного из них ни разу не повысил! Знаешь, не хочу показаться грубым..
– И не кажись! – мягко перебивает его Гвен, едва не взвизгнув в своей спешке – незачем нам ссориться из-за такого дерьма, как Дж..
– ..но мне кажется – продолжает Питер – что весь этот цирк с пикниками всей семьей нужен только тебе! И не потому что ты боишься за детей! А потому что ты боишься, что они перекинуться к нему! Дорогие подарки, никаких запретов! Идеальный папочка, а ты ведь так хочешь, чтобы они его ненавидели, как и ты!
– Да как ты смеешь! – хмурится Гвен – от кого, от кого, но от тебя..
– И я тебя не виню – вернувшись в свою невозмутимую, рассудительную манеру, продолжает ее муж – это чертовски несправедливо, что этот ублюдок, совершенно не вкладываясь в воспитание детей, окажется их фаворитом только потому, что раз в неделю дарит дорогие подарки и не делает запретов лишь оттого, что ни ему разгребать потом последствия. В этом я тебя полностью
– Это ради детей!
– Бред собачий! – цедит – но я готов был на это идти, терпеть все это.. Но после сегодняшнего! Он стер всякие границы! Он откровенно флиртует с тобой, силясь мне что-то доказать, донимает меня по поводу и без! Он оскорбляет меня, унижает и топчет, а я притом не могу ничего ему ответить лишь потому, что не умею посылать на хер с дружелюбной улыбкой на лице!
К концу Питер уже срывается на крик, потому Гвен все же сдает на время свои позиции «обиженной и глубоко оскорбленной» и теперь уже складывает обе своих ладони у него на плече, сверху умостив и подбородок:
– Я понимаю, милый, но..
Но уже второй раз, впервые на памяти Гвен, Питер вновь ее перебивает:
– Нет, ты не понимаешь. Потому что тебя он задел всего один раз, когда дали пирожное – и ты тут же засобиралась домой. А я терплю это всю встречу. И зачем? Какой смысл?! Я прихожу поработать туда его личным клоуном? Мне уже начинает казаться, что он не пропускает ни одной встречи лишь оттого, что дождаться не может поиграть со мной, а не с детьми!
– Но ты понимаешь, дорогой, что без тебя я перед ним абсолютно бессильна..
– В чем бессильна? – не ведется Питер – даже если он такой больной ублюдок, который в любой момент может беспричинно напасть на своего ребенка, а ты хрупкая женщина, которая без мужчины не сможет его остановить..
– Именно! – с жаром соглашается Гвен – все именно так! Посмотри на меня, ну какой из меня барьер, я вешу..
– ..то на этот случай – продолжает – вы, на минуточку, всякий раз встречаетесь в общественном месте! И не просто в парке, а в ресторанах, где в обязательном порядке есть охрана на такие вот случаи, которая выведет его, едва он просто начнет брызгать слюной! И без моей помощи!
– Ты несправедлив, Питер – Гвен вновь сжимает губы – я отношусь к Наре, как родной, я люблю эту девочку всем сердцем и полагала, что твои чувства к Джейзи и Нейту..
Не дослушав, Питер лишь кривится и отмахивается, как бы говоря «начинается».
– ..полагала, что они такие же. Но теперь ты говоришь мне «иди, детка, разбирайся со своим бывшим и детьми сама, зачем мне вообще туда идти, если это не мой муж и даже не мои дети»! Так? А ведь я никогда не делила проблемы детей на «моих и твою».
– Дело не том, что они не мои – повторяет Питер, совершенно не собираясь перепрыгивать на другую тему, угодливо подостланной Гвен, будто ковер, который после тут же выдернут у него из-под ног – а в том, что это бессмысленно. Терпеть эти унижения, которые с каждым разом становятся все круче и теперь дошли до того, что я слышал сегодня. Все это – бессмысленно. Играй в этот театр теней, если хочешь – но я больше не пойду ни на одну встречу. Без проблем – я могу списываться с тобой, узнавать об обстановке и весь этот час быть на связи. Но присутствовать очно – нет.