Замогильные записки Пикквикского клуба
Шрифт:
Объявивъ еще разъ, что онъ вн себя отъ восторга, м-ръ Анджело Киръ Бентамъ, эсквайръ и церемоніймейстеръ, вышелъ изъ комнаты и слъ въ блистательный кабріолетъ, который дожидался его y подъзда.
Въ назначенный часъ м-ръ Пикквикъ и его друзья, въ сопровожденіи Даулера, постили комнаты Собранія и вписали свои фамиліи въ снуровую книгу, которую, съ достодолжнымъ уваженіемъ, представилъ ихъ вниманію господинъ церемоніймейстеръ. Билеты для входа на вечерній балъ еще печатались въ батской типографіи, и, такъ какъ они не были готовы, м-ръ Пикквикъ общалъ прислать за ними въ четыре часа пополудни въ квартиру господина церемоніймейстера на Королевиномъ сквер.
Надвъ шляпу на бекрень и засунувъ руки въ карманы своего жилета, Самуэль Уэллеръ отправился на Королевинъ скверъ, насвистывая дорогой веселыя мелодіи національныхъ псенъ, въ совершенств приспособленныя ко всмъ хитрымъ эволюціямъ этого благороднаго вокальнаго инструмента. На Королевиномъ сквер онъ отыскалъ глазами нумеръ извстнаго дома, пересталъ свистть и, остановившись y подъзда, весело ударилъ молоткомъ въ дверную скобку, на что немедленно отвчалъ ему напудренный лакей огромнаго роста и въ парадной ливре.
— Здсь, что ли, квартируетъ м-ръ Бентамъ, старый товарищъ? — спросилъ Самуэль Уэллерь, нисколько не смущенный пышнымъ блескомъ напудреннаго лакея въ богатйшей ливре.
— Чего вамъ нужно, молодой человкъ? — спросилъ горделивымъ тономъ напудренный лакей.
— A вотъ снесите ему эту карточку, любезный, и скажите, что м-ръ Уэллеръ ждетъ отвта, — слышите ли, трехаршинный верзила?
Проговоривъ эти слова, онъ хладнокровно сдлалъ по коридору нсколько шаговъ и слъ.
Напудренный лакей сильно прихлопнулъ дверью и широко открылъ глаза на дерзкаго слугу; но этотъ стукъ и взглядъ остались потерянными для Самуэля, который продолжалъ осматривать фигуры на потолк коридора, обнаруживая разнообразные вншніе признаки критическаго одобренія.
Пріемъ отданной карточки, вроятно, расположилъ напудреннаго лакея въ пользу м-ра Уэллера, потому что, воротившись отъ своего господина, онъ улыбнулся очень дружелюбно и сказалъ, что отвтъ сейчасъ будетъ готовъ.
— Очень хорошо, — сказалъ Самуэль. — Пусть старый джентльменъ не слишкомъ торопится отвтомъ. Могу пообождать. Я пообдалъ.
— Вы обдаете рано, сэръ, — сказалъ напудренный слуга.
— Чмъ раньше пообдаешь, тмъ лучше поужинаешь, — отвчалъ Самуэль.
— Давно-ли вы пожаловали въ Батъ, сэръ? — спросилъ напудренный лакей. — Я еще не имлъ удовольствія слышать о васъ.
— Очень можетъ быть, потому что мн еще не удалось произвести слишкомъ сильныхъ впечалній на вашъ городъ, — отвчалъ Самуэль. — Я и другіе джентльмены пріхали сюда вчера вечеромъ.
— Прекрасное мстоположеніе, сэръ, — сказалъ напудренный собесдникъ.
— Кажется, что такъ, — замтилъ Самуэль.
— Безподобное общество, сэръ, — продолжалъ напудренный лакей. — Служители здшніе очень ласковы и образованы, сэръ.
— Этого нельзя не замтить, — отвчалъ Самуэль. — Слуги ваши образованы до того, что и говорить не хотятъ съ тми, кого не знаютъ.
— Правду изводили замтить, сэръ, истинную правду, — отвчалъ напудренный лакей, принимая слова м-ра Уэллера на свой собственный счетъ и считая ихъ самымъ лестнымъ комплиментомъ. — Не изволили-ли вы заниматься вотъ по этой части, сэръ? — спросилъ трехаршинный верзила, вынимая изъ кармана маленькую табакерку съ головой лисицы на крышк.
— Занимаюсь по временамъ, но чихаю всякій разъ, — отвчалъ Самуэль.
— Занятіе трудное, сэръ, требующее нкоторой практики, — отвчалъ долговязый верзила. — Успхи пріобртаются съ нкоторою постепенностью, сэръ. Всего лучше начинать съ кофе. Я долго носилъ кофе, сэръ, и употреблялъ его вмсто табаку. Кофе, знаете ли, иметъ большое сходство съ panne. И дешево, и деликатно, сэръ. Я совтую вамъ употреблять сначала кофе.
Здсь пронзительный звонокъ заставилъ напудреннаго лакея обратиться къ весьма непріятной необходимости засунуть табакерку въ свой карманъ и поспшить съ кислымъ лицомъ въ кабинетъ м-ра Бентама.
Тутъ не мшаетъ замтить кстати, что мы знаемъ многое множество джентльменовъ, въ жизнь не бравшихъ въ руки ни книги, ни пера, но y которыхъ непремнно есть уединенная комнатка, которую называютъ они своимъ кабинетомъ.
— Вотъ вамъ отвтъ, сэръ, — сказалъ напудренный лакей. — Можетъ быть, онъ слишкомъ великъ для васъ.
— Не безпокойтесь, — отвчалъ Самуэль, взявъ письмо съ небольшимъ приложеніемъ. — Малъ или великъ, это ужъ не ваша бда: прочитаемъ, авось, и распорядимся, какъ по писанному.
— Надюсь, мы еще увидимся, сэръ, — сказалъ напудренный лакей, потирая руками и провожая Самуэля изъ дверей.
— Вы очень любезны, сэръ, — сказалъ Самуэль. — Не извольте слишкомъ надсажаться, провожая меня: устанете и задохнетесь. Примите въ соображеніе, чмъ вы одолжены обществу и не берите на себя труда свыше вашихъ силъ. Поудержитесь ради вашихъ ближнихъ, и стойте спокойно на своемъ мст; иначе, если вы протянете ноги, ближніе никогда не перестанутъ оплакивать васъ.
Съ этими патетическими словами Самуэль раскланялся и быстро пошелъ по тротуару.
— Какой странный молодой человкъ, провалъ бы его взялъ! — воскликнулъ напудренный лакей, провожая глазами Самуэля съ такой физіономіей, которая ясно показывала, что ему ничего не удалось съ нимъ сдлать.
Самуэль не сказалъ ничего; но, пройдя нсколько шаговъ, онъ обернулся, подмигнулъ, улыбнулся, кивнулъ головой и потомъ весело пошелъ домой, вполн довольный собою.
Вечеромъ, ровно въ три четверти восьмого, м-ръ Анджело Киръ Бентамъ, эсквайръ и церемоніймейстеръ, выпрыгнулъ изъ своего экипажа y подъзда заведенія минеральныхъ водъ, и при немъ были тотъ же самый парикъ, т же зубы, тотъ же лорнетъ, т же часы, цпочка и печати, т же кольца, та же брильянтовая булавка и та же палка. Были, впрочемъ, нкоторыя довольно замтныя перемны въ его костюм. Его фракъ казался нсколько свтле, батистъ смнился блымъ шелковымъ бльемъ и, притомъ, былъ онъ въ черныхъ шелковыхъ чулкахъ и бломъ бархатномъ жилет. Эссенція изъ bouquet du roi распространяла вокругъ него чудное благовоніе на весьма далекое пространство.
Одтый такимъ образомъ, церемоніймейстеръ, углубленный въ исполненіе своей важной обязанности, обошелъ вс комнаты и приготовился принимать гостей.
Гостей было очень много, и въ буфет едва успвали получать по шести пенсовъ за чай. Въ бальной зал и игорныхъ комнатахъ, на лстницахъ и въ коридорахъ раздавались безпрестанно смутный гулъ разнообразныхъ голосовъ и стукотня отъ множества ногъ, мужскихъ и женскихъ. Платья шелестли, перья колыхались, свчи сіяли, брильянты сверкали. Началась музыка — не кадрильная, потому что музыканты еще не играли, но музыка мягкихъ и миніатюрныхъ ножекъ, сопровождаемыхъ по временамъ веселымъ и звучнымъ смхомъ, музыка томная и нжная, всюду и всегда пріятная въ обществ прекрасныхъ женщинъ. Со всхъ сторонъ сверкали глаза, оживленные пріятными ожиданіями, и всюду мелькали граціозныя формы, живо и быстро смняемыя одна другою.