Замок братьев Сенарега
Шрифт:
Белгородцы дружно ударили на ощетинившуюся остриями мечей и копий железную черепаху — закаленных наемных солдат, построенных ливонцем по старинному уставу его воинственного ордена. Молдавские войники и богемцы—гуситы были обучены немалому числу разных хитростей, которыми пеший бездоспешный боец заставлял защищенного кольчугой и латами щитоносца и шлемоносца раскрыться, доставая клинком или копьем живую плоть. Рвали из рук щиты изогнутыми топорами, чеканами с загнутым клювом, хватали за шеломы сулицами с крючьями, кололи под панцири длинными остриями копий, набрасывали на неповоротливых доспешных крепкие ременные петли. Все это было у воев, приплывших на зов сотника Тудора. Белгородцы кое—где вгрызлись в сомкнутые ряды обороняющихся, вырвав четверых и уложив. Но были отбиты — мечами и копьями, новым градом железных стрел.
Последовал второй натиск, павшие с обеих сторон окрасили кровью двор замка. И опять нападающие откатились.
Тудор Боур собирался ударить на врага в третий раз. И тут случилось неожиданное. Направленная в гущу нападающих из донжона пушчонка при выстреле задрала дуло, и железное ядро, пролетев высоко над людьми, перебило цепь, на которой висела решетка брамы. Толстенные прутья с грохотом обрушились, и ворота опять оказались закрытыми.
Приток белгородской ватаги, и наполовину еще не втянувшейся в черту укреплений, сразу прекратился. У пришельцев не было лестниц, по нескольким же веревкам, привязанным к зубцам, взобраться могли, за недостатком времени, немногие смельчаки.
Братья Сенарега и рыцарь Конрад сразу использовали благоприятную перемену. Стрельба усилилась. По приказу аббата по подъемным мосткам из донжона и башен на стены выбежали латники, начавшие оттеснять оттуда белгородских лучников и неуклонно продвигавшиеся по боевым галереям к воротам, чтобы взять непрошеных гостей в кольцо.
Сотник Тудор тоже сразу понял, как плохо оборачивается дело. Крикнув оставшимся в надвратной башне, чтобы они держались крепко, Тудор Боур велел своим людям отступать к браме.
Тогда, по команде Конрада, пришел в движение и сомкнутый строй наемников. Ратники Леричей начали преследовать белгородцев. До брамы было не так уж далеко, обе малые рати вскоре опять оказались друг к другу ближе, чем на длину копья. И рукопашная возобновилась с новой силой.
В этой сече сотник Тудор и: увидел, как смело и ловко бьется турецкий ага. Подхватив прямой меч, выпавший из руки сраженного наемника, молодой осман легко отводил им направленные на него клинки и копья и в быстрых выпадах наносил точные удары, от которых не спасали и латы. Умелым бойцом оказался также Зодчий. Оказавшись перед Юзеком, мессер Антонио, тоже вооружившийся чьей—то саблей, несколькими ударами выбил из руки незадачливого пана острый палаш, и лях исчез за спинами товарищей.
Рукопашная схватка грозила перейти в общую свалку. Конрад знал, для двух дюжин его солдат это опасно. Смешав с противником ряды, латники теряли преимущества панцирного строя. Конрад коротко прикрикнул на своих. И они, слегка отступив, снова встали стеной, выставив мечи и копья, заряжая арбалеты и пищали. Ратники Леричей могли теперь спокойно расстреливать пришельцев, запертых в каменной ловушке так некстати для них опустившейся решеткой.
Снаружи, правда, метались их товарищи. Пользуясь найденными у ворот жердями, копьями, какими—то досками, отрезанные за брамой воины пытались приподнять железную махину, преградившую им путь. Под этой страшной тяжестью все, однако, ломалось и трещало, все раскалывалось в щепы.
Ратники Конрада отступили еще на несколько шагов, встали железным тыном. И тут Тудор увидел Мазо.
Юный Сенарега, невесть как очутившийся здесь, стоял за выступом контрфорса с чьей—то саблей в руке, остановившимся взглядом следя за битвой. И медленно, боком уходя от строя Конрадовых воинов, все более приближался к белгородцам. Сомнения не было: честный юный Мазо намеревался оставить стан братьев, перебежав к чужим, среди которых видел полюбившихся ему людей. Парень понимал, конечно, в какой трудный попали они переплет, и все—таки шел к ним на смерть. Тудор увидел также, как на той стороне, за строем своих, рыжий патер — доминиканец отдает Юзеку Понятовскому какой—то приказ. Выслушав аббата, Юзек подобострастне осклабился и юрким гадом скользнул вслед за младшим Сенарега; добрый отец Руффино осенял его вдогонку крестным знамением. Сотник подумал было, что Юзеку приказано вернуть перебежчика. Но, когда тот приблизился сзади к юноше, в его руке сверкнул широкий нож мясника.
Одним огромным прыжком Тудор Боур преодолел разделявшее их расстояние и, оттолкнув Мазо, оказался перед опешившим ляхом. Сотник с размаху опустил острие сабли на поднятую уже руку Юзека. И, подхватив залитый кровью тесак ляха, по самую рукоять вонзил его в своего врага. Тудор был воином, а воин — не палач, смерть противника никогда не доставляла Тудору наслаждения. Но тут сотник почувствовал тепло вражьего тела, словно нож был живым продолжением его десницы. Стало покойно, как было всегда, когда Тудором свершалось полезное дело.
Мгновение спустя сотник Боур вместе с Мазо был среди своих. Толкнув юношу к лестнице, поднимавшейся в башню, и велев ждать, он занял свое место во главе земляков.
Положение белгородцев во дворе между тем становилось отчаянным. Дротики летели дождем, аркебузы фряжских ратников все чаще изрыгали огонь. Над зубчатым парапетом донжона появились блестевшие в кровавом свете факелов жерла двух других малых кулеврин. Белгородцев в проеме брамы вскоре могли попросту истребить.
Тудор Боур не собирался умирать жалкой смертью и не желал таковой своим. Он поднял саблю, чтобы позвать их вперед, на последнюю схватку.
— Постой, брате, постой! — раздалось вдруг за спиной. — Обожди побратима!
Тудор сразу узнал этот голос То подоспел, пришел—таки на выручку со своими вчерашний работник Василь Бердыш.
Сотник увидел: на стены со всех сторон, неведомо как взобравшись, выскочили десятки сущих бесов — кричащих, стреляющих, разящих. Новые гости Леричей сноровисто разделились: одни остались наверху стрелками; другие, разделавшись с попавшимися на пути наемниками, скатились по лестницам вниз и влились в его ватагу. А Мазо, вопреки велению Тудора так и не поднявшийся в башню, увидел уж вовсе дивное диво. На глазах юного Сенарега трое остававшихся снаружи воев взялись за нижнюю перекладину решетки, напружились, крякнули, будто рыкнувшие в клетке львы, и железное забрало Леричей медленно поползло вверх. Три богатыря подняли его до груди, потом, выпрямившись, до плеч, подержали, пока соратники врывались потоком в ворота, затем, снова крякнув, отскочили вслед за товарищами от уже бесполезной, тут же рухнувшей вниз решетки.
— От так, — сказал самый могучий на вид из троих силачей, подмигивая Мазо, все еще не пришедшему в себя от удивления. — От так, Максимка, у нас, коли приходим до вас. Эге, да ты меня, видать, не узнаешь! То ж я, Федько Безух с островной сечи, Федько, коего ты на саблях обыграл, — добавил казак, красуясь собой.
То были, действительно, вольные люди памятной Мазо малой сечи. И среди них — атаман Иван Баклан и Семен — зимовчак. Даже сверстник и приятель Мазо был здесь — Олесь, попросившийся в первый дальний поход с отцом.