Замок храпящей красавицы

Донцова Дарья

Филипп Леонидович взял фужер с коньяком.

– Ну?

Я выдержала тяжелый взгляд богача.

– Вы уверены, что никто не покидал дом?

– Абсолютно, – отрубил Владимир, – не стоит жевать мочалку! Все здесь.

Я без приглашения села на диван.

– Чудесно. И где Вересаев? Алексей удрал с тусовки до того, как обнаружили труп. Попрощался со всеми и ушел. У меня два предположения. Ваша охрана на воротах ротозеи, они не заметили, как главный мачо одного из каналов пересек границу подведомственной им территории.

Или Алексей обманул всех, и он до сих пор в здании. Вопрос: где? Впрочем, тут много неясного. Зачем Вересаеву таиться в доме? Какую цель он преследует? Решил спереть статуэтку с каминной полки? Или речь идет о более важных целях? Например, убийстве. А?

Корсаков схватился за телефон и зашипел в трубку:

– Виктор? Проверь по списку. Алексей Вересаев. Какие у него колеса? «Порше»? Он выезжал? Нет? Точно? Может, пешком ушел? Уверен? Сам смотрел? Чертов телеболтун тут!

Последнее восклицание относилось к нам.

– Здорово. Осталось выяснить, почему он всем соврал и где находится. Что расположено в противоположном от театра крыле? – переменила я тему беседы. – Там не горит свет.

– Коллекция картин и книг, – незамедлительно ответил Верещагин.

– Нет, галерея у вас в центральной части, – возразила я.

Филипп Леонидович слабо улыбнулся.

– Там ерунда. А в закрытой части настоящие ценности.

Ага, значит, Репин, Айвазовский, Рокотов и иже с ними у олигархов ценятся как лабуда.

– Еще в том крыле находится концертный зал, – договорил Верещагин.

– Секундочку. Театр справа, – напомнила я.

Владимир кинулся на помощь боссу:

– Верно, но он для всех гостей, а еще есть маленький салон, там музицирует лишь очень узкий круг, не более десяти человек. Две недели назад из Нью‑Йорка прилетала…

– Замолчи, – велел шеф.

Корсаков послушно проглотил недосказанную фразу.

– В левой части нет жилых помещений? – гнула я свое.

– Нет, – заверил Верещагин. – И вход закрыт на кодовый замок, туда без моего разрешения никто не пройдет.

– И, очевидно, отличная сигнализация? – ехидно спросила я. – Лучшая в мире? Наиболее навороченная?

– Именно так, – подтвердил Корсаков, – Филипп Леонидович сделал все возможное для безопасности своего личного пространства. Но даже суперустройство может подвести. «Алмаз» вот отказал, а кодовый замок отлично работает.

– Выкиньте ваши камеры, датчики и компьютеры, – заявила я, – а заодно тот замечательный замок, он не работает. Минут десять назад из дальнего окна первого этажа тщательно запертого и охраняемого помещения вылезли два человека в черном и скрылись. Никто даже не чихнул, в смысле секьюрити. Может, вам завести собак? Псы не читают на посту журналов, не пялятся в телевизор, не решают кроссвордов, не едят бутерброды. Они живо унюхают посторонних. Могу посоветовать чихуахуа. Не смотрите, что мелкие, задора у них хватит на стаю

аллигаторов.

Глава 11

Лоб Владимира покрылся каплями пота.

– Как вы узнали про посторонних?

– Отличный вопрос, – похвалил Юра, – но я бы занялся другой проблемой. Сходил и посмотрел, что сперли!

– Я задержалась у окна в коридоре, залюбовалась фонтаном, – ответила я. – Гляжу, из окна лезут темные люди, во всех смыслах слова «темный».

Верещагин повернулся к Корсакову.

– Окно? Разве оно тут есть?

Владимир Михайлович кивнул. Хозяин встал, открыл бар и милостиво спросил:

– Виола, что хотите выпить? Ликер подойдет? А вы, Юрий? Коньяк? Виски? Водка? Граппа? Кальвадос?

– Спасибо, ничего не надо, – хором ответили мы с Шумаковым.

Филипп Леонидович стал еще любезнее.

– Тогда кофе?

– Лучше пойду пошарю в клатчах у артисток, – вздохнула я. – Подскажите, как пройти во вторую гардеробную? Боюсь, опять заплутаю.

Рука Верещагина потянулась к телефону без диска, который стоял на письменном столе.

– Ой, не зовите горничную, – быстро попросила я, – не владею английским, чувствую себя рядом с тайкой полной идиоткой.

Филипп Леонидович открыл шкаф, взял с полки папку, порылся в ней и подал мне листок.

– Держи. План дома. Разберешься?

– Конечно, – заверила я и ушла, не забыв повесить на шею желтый пропуск.

Электричество Верещагин не экономил, во всех коридорах ярко сияли где бра, где люстры. Я быстро дошла до охранника Игоря и спросила:

– Это единственный проход из театрального крыла в жилое?

– Так точно! – по‑военному отозвался охранник, но я не успокоилась:

– Как еще можно попасть в апартаменты хозяев?

– Через парадную дверь, – заявил Игорь, – но сегодня она заперта. Если предстоит большой съезд гостей, ее блокируют в шестнадцать ноль‑ноль. В это время приезжают из салона цветов, привозят букеты, потом служащие ресторана подваливают, ну и так далее.

– Ясно, значит, люди ходят исключительно через ваш пост? – еще раз уточнила я.

– Да, – подтвердил секьюрити, – и свои, и чужие. Театральный подъезд находится чуть в стороне от хозяйского, проблем для семьи нет. Раз Филипп Леонидович велел, все слушаются.

– Даже Алла Константиновна? – улыбнулась я.

– Конечно, зачем ей с мужем спорить? – продемонстрировал домостроевские настроения Игорь.

– Отлично, можешь вспомнить, кто пробегал здесь после девяти вечера? – потребовала я.

Охранник кивнул.

– Иван, камердинер Филиппа Леонидовича, провез тележку с бельем. Знаете, такие здоровенные ящики, ими в гостиницах пользуются?

– Видела, – кивнула я. – А зачем она лакею?

– Как это? – заморгал Игорь. – Постель поменять, халаты, полотенца.