Замок Ллира
Шрифт:
— Но я уверен, что видел письмена и знаки! — настаивал Тарен.—Даже в тусклой полутьме пещеры!
— Это правда,— подтвердил Рун, который внимательно следил за их разговором.— Я сам видел. Никакой ошибки быть не может. И свет шара падал прямо на страницы.
— Шар! — вдруг ахнул Тарен.— Подождите! Неужто? — Он торопливо вытащил золотой шар.
Все сгрудились вокруг Тарена и молча смотрели, как он медленно сближает золотую штуковину с раскрытой книгой. Когда свет расцвел золотым цветком в его руке, Тарен направил его так, чтобы лучи омывали страницы книги.
Письмена тут же возникли.
— Изумительно! — радостно вскричал Рун.— Ничего удивительнее в своей жизни не видел!
Тарен опустился на траву, продолжая держать шар как можно ближе к листам книги и переворачивая страницы дрожащими пальцами. Странные записи плотными строчками заполняли каждую страницу сверху донизу. Бард протяжно свистнул.
— Что это значит, Ффлевддур? — спросил Тарен, с беспокойством глядя на барда.
Ффлевддур побледнел.
— Это значит,— веско сказал он,— что мы должны поскорей избавиться от этой книги. Брось ее в реку. Мне стыдно признаться, но я не могу прочесть ни слова. Никогда не мог постигнуть все эти премудрости, выучить все эти тайные надписи и древние буквы. Но почуять волшебство могу.— Он пожал плечами и отвернулся.— Лучше я и смотреть не буду, если не возражаешь. Не то чтобы это пугало меня, но ты же знаешь мое правило — не совать нос не в свое дело. А эти строки что-то уж больно притягивают меня, начинают волновать.
— Если Глю говорил правду, эта книга появилась у него из заколдованного места,— медленно произнес Тарен.— Но что она может поведать нам? И все же я не стану выбрасывать или уничтожать ее,— сказал он, пряча книгу в карман.— Не могу объяснить, но чувствую, что прикоснулся к великой тайне. Это похоже на прикосновение мотылька, который лишь слабо задел крылышком твою руку и улетел.
— Гм,—поежился Ффлевддур, опасливо глядя на Тарена,—если ты настаиваешь на том, чтобы таскать эту книгу с собой, то не обессудь, коли я стану держаться от тебя подальше. Да и ты постарайся идти в нескольких шагах от меня.
День давно уже перевалил за свою середину, когда спутники достигли берега реки, но, несмотря на усталость, они бурно радовались своей удаче. Остатки их самодельного плота все еще валялись у воды. Они немедленно принялись за его починку. Принц Рун с непривычным для него упорством трудился вместе со всеми, не жалея сил. На некоторое время, увлеченный работой, Тарен забыл, что принц Моны помолвлен с Эйлонви. Он подтаскивал тонкие стволы, помогал перевязывать и перетягивать их гибкими виноградными лозами. Рун пыхтел рядом. И вот теперь печальные мысли вновь нахлынули на Тарена, тяжелым камнем легли на сердце.
— Ты можешь гордиться,—тихо сказал он.— Ведь ты хотел доказать, что достоин звания принца, нс так ли? Ты сделал это, Рун, сын Руддлума.
— А что, может быть! — встрепенулся Рун и с таким удивлением глянул на Тарена, будто эта мысль не приходила ему в голову.— Но странная вещь! Это не кажется мне теперь столь важным, как прежде. Удивительно, но это правда!
К тому времени, когда плот был готов, солнце уже начато садиться. Тарен, который по мере того как день истаивал, становился все беспокойнее, неустанно
Сумерки вскоре окончательно поглотили долину. Воды Алау серебристыми полосами струились под взошедшей на небо луной. Берег с набегающей грядой холмов был тих и сумрачен. Гурджи, снова утыканный сухими листьями и веточками, свернулся посреди плота и лежал неподвижно, словно куча хвороста. Рядом с ним мирно похрапывал принц Моны. На его круглом добродушном лице застыла счастливая улыбка. Тарен и Ффлевддур, охраняя покой друзей, бодрствовали. Они старательно, общими усилиями направляли свое нелепое и неуклюжее судно на середину реки. И плот, несомый быстрым течением, споро скользил по волнам, устремляясь к морю.
Изредка они перебрасывались отрывочными фразами и словами. Ффлевддур все еще не мог унять своего беспокойства по поводу злополучной книги. Мысли Тарена витали уже в завтрашнем дне, который, надеялся он, приблизит их к цели поисков. Еще и еще раз он спрашивал себя: правильный ли выбор сделал? Даже если Эйлонви действительно привезли в Каер Колюр, у него не было никаких оснований надеяться, что Мэгг… или… Ачрен все еще держат ее там. Размышления не прибавляли уверенности. А тут еще новые загадки — книга да и странные свойства золотого шара Эйлонви. Все это смущало его и немного страшило.
— Почему,— бормотал он,— почему написанное проявляется только при свете шара? И почему шар стал светиться и в руках Руна, хотя прежде никогда этого не делал? И почему светится в моих руках?
Ффлевддур внимательно посмотрел на него.
— Как настоящий бард,— важно сказал он,— я немало знаю об этих волшебных вещах и могу поведать тебе…— Струна на арфе звякнула, натянулась и лопнула.— М-да,— смутился Ффлевддур,— сознаюсь, я мало знаю об этих волшебных штуках. У Эйлонви, конечно, дар делать ясным все, чего она коснется. Ты же знаешь, она чуть-чуть волшебница. Да и шар — ее игрушка. Для кого-нибудь другого он… то есть его свет… не всякий, кто берет его в руки!… ну, например, ты… непонятно, как это он независимо от твоей воли вдруг… И почему именно у тебя или у Руна в руках?..
Ффлевддур совершенно запутался и умолк. Тряхнув головой, он вдруг встрепенулся.
— Видишь ли,— продолжал бард,— в пещере, когда я пытался зажечь свет, я упорно твердил себе: если я только сумею сделать это, если я только сумею… Ох, как я страстно желал этого!
— Возможно,— тихо начал Тарен, разглядывая лунно-белый берег скользящей под ними реки,— возможно, ты и прав. Поначалу я просто хотел добыть свет. Но потом стал думать об Эйлонви, и только о ней. Эти мысли заполнили всего меня. И шар засветился! Принц Рун готов был отдать свою жизнь. Мысли его были не о себе, а о нашем спасении. Он решился на самую большую жертву, которую может предложить человек. И шар в его руках горел ярче, чем у кого-либо из нас. Может быть, в этом его тайна? Он подчиняется тому, кто думает о других больше, чем о самом себе?