Замок
Шрифт:
— Прямо сейчас.
Николай положил Евангелие на тумбочку и быстро встал.
— Я иду. Господи, помоги мне выдержать это испытание, — произнес он тихо, но отчетливо.
Мария хорошо разобрала его обращение к Богу. Может, не стоило идти к нему с этой просьбой, подумала она. Но что теперь говорить.
Выгрузка пианино прошла не без осложнений. Новоявленные грузчики едва не уронили его, когда спускали из кузова на землю. Руководить процессом стал Ростислав, и это спасло инструмент, в последний миг его все-таки удержали.
— Отец, куда будем ставить пианино? — спросил Ростислав.
— В каминный зал, — ответил Каманин.
Мужчины вкатили пианино в каминный зал и поставили у свободной стены.
— Коля, опробуй звучание инструмента, — попросил Каманин. — Меня уверяли, что эта отличная марка, звучит великолепно. Садись, сыграй что-нибудь.
Николай покачал головой.
— Я не могу, — ответил он.
— Что значит, не можешь? Ты — музыкант, — возразил отец.
— Я не музыкант, я послушник.
— Так для чего же я заказал инструмент? Чтобы ты играл. Я хочу слышать живой звук. В нашем мире все меньше становится живого, естественного.
— Я не могу играть, — настаивал Николай.
— Получается, мы напрасно мучились с выгрузкой, — возмущенно произнес Антон. — Я чуть концы не отдал, а он играть не желает. Пусть немедленно садится и музицирует, черт возьми!
— Извините, я не могу. Я обет дал.
— Кому? — спросил Каманин.
Сын удивленно взглянул на отца.
— Богу.
— Ладно, оставим пока все как есть. Коля, я бы хотел с тобой поговорить. Ты не возражаешь.
— Нет.
— Тогда пройдем в библиотеку. А вы нас не ждите, возможно, нам предстоит долгое общение.
25
Библиотека располагалась по соседству с каминным залом. Она была небольшой, по периметру стен стояли застекленные полки с книгами, преимущественно на польском языке, оставшиеся от прежних владельцев замка.
Каманин занял место за старинным письменным столом.
— Садись напротив меня, — приказал он сыну.
Николай молча сел, при этом он смотрел не на отца, а куда-то в сторону. Каманин же рассматривал сына, из всех своих детей он ему всегда казался самым ясным и прозрачным, практически с полным отсутствием налета загадочности. У него очень рано проявились большие музыкальные способности, он с увлечением учился музыке, создал свой ансамбль, который имел немалый успех. Николай казался ему настолько прогнозируемым, что иногда Каманин даже чувствовал некоторое разочарование от такой прямолинейной линии его судьбы. И сейчас он с удивлением обнаружил, что именно Николай преподнес самый большой сюрприз. Ничего подобного он от него не ожидал, более того, такой поступок с его стороны представлялся ему совершенно невозможным. Получается, что он сильно заблуждался
Они молчали уже минут пять, Николай почти неподвижно сидел на стуле, не выражая никаких эмоций. Каманину казалось, что в такой позе он может пребывать и час и два. А ведь еще недавно из него так и била энергия, он все время куда-то мчался, постоянно чем-то занимался, что-то придумывал. А теперь перед ним совсем другой человек, абсолютно равнодушный к этому миру.
— Коля, объясни, что все-таки произошло? Почему ты одел эту униформу?
Николай впервые за все это время перевел взгляд на отца.
— Это не униформа, — возразил он.
— У тебя исчезло чувство юмора, раньше бы ты просто рассмеялся.
— Дело не в этом, я отношусь ко всему этому очень серьезно.
Каманин встал, вышел из-за стола и сел рядом с сыном.
— Коля, объясни, что с тобой произошло?
Николай снова взглянул на отца, в его взгляде было ясно различимо колебание.
— Пойми, я должен это знать, не смогу жить спокойно, не понимая, что происходит с тобой, — настаивал Каманин.
Николай наклонил голову.
— Хорошо, я расскажу. Только без подробностей.
— Ладно, давай без подробностей, — согласился Каманин.
— По моей вине погибла девушка.
Несколько секунд Каманин молчал.
— Объясни, что с ней случилось?
— Выбросилась в окно. Для меня это было всего лишь небольшим приключением, а она думала, что все всерьез. А когда я сказал, что не желаю продолжать отношения, она это сделала.
— Так не бывает.
— Не бывает, — кивнул головой Николай. — Я ей наговорил много всего, мне надо было, чтобы она от меня отстала. Вот я ее и не жалел. Она не выдержала и бросилась из окна.
— Когда это случилось?
— Семь месяцев назад.
— И я ничего не знал!
— Зачем?
— Я твой отец.
Николай пожал плечами.
— Это все касается только меня.
— Вряд ли бы Оксана согласилась с таким утверждением.
— Мамы нет, зачем об этом говорить.
— Но я-то еще есть! Мне кажется, между нами всегда царило доверие.
— Да. Но это касалось совсем других дел.
— Других дел нет. Дело всегда одно, просто оно распадается на части.
— Возможно, но меня сейчас подобные софизмы это не интересуют.
— Что же тебя интересует?
— На мне великий грех. Я должен его искупить.
Каманин встал, подошел к окну и стал смотреть на берег и на слегка колыхающуюся гладь озера.
— Как ты пришел к этой мысли? — спросил он, не оборачиваясь.
— Я не пришел, меня Бог привел.
— Пусть так. Как тебя привел Бог?
— Когда я узнал об ее самоубийстве, мне стало неприятно, но не более того. Я продолжал прежнюю жизнь. В тот день я даже не отменил репетицию. И постепенно стал забывать о случившимся. И тогда Бог решил мне напомнить о нем.