Заморский рубеж. Западня для леших. Засечная черта
Шрифт:
— Не отвлекайся, Том, — пробурчал Паркс недовольно и весьма невнятно, поскольку он, ощутив нешуточный голод, запихнул в рот одновременно изрядный кусок сухаря и сушеную грушу. — Лучше думай о том, что нам предстоит!
Некоторое время в трюме раздавались лишь звуки, сопровождающие жевание и глотание. Впрочем, все трое матросов соблюли похвальную умеренность и не выпили и не съели сразу все запасы, поскольку неизвестно было, когда они смогут вновь добыть себе пропитание. Джоана же не прикоснулась к еде, поскольку после перенесенного потрясения ей, что называется, кусок в горло не лез. Она лишь сделала несколько глотков из анкерка, который бережно
Затем все умолкли, погрузившись в темноту и размышления.
Через некоторое время, поняв, что думать над проблемой поодиночке как-то скучно и малопродуктивно, Паркс обратился к Михасю:
— Послушай, Майк, ты как-то очень интересно и убедительно начал рассуждать о наших задачах и возможностях. Не мог бы ты еще раз повторить эти свои рассуждения?
Михасю было приятно одобрение сержанта, да еще в присутствии Джоаны, ибо философия вообще и логика в частности была одним из его любимых предметов, которые он изучал в школе при монастыре Лесного Стана.
— Пожалуйста! — с готовностью ответил он, поскольку уже почти решил поставленную задачу и готов был поделиться своими соображениями с соратниками. — Перерезать всех испанцев мы не сможем и не успеем. Следовательно, нужно устроить их массовую гибель или же вынудить их уйти с корабля.
— Разрази меня гром, если я с тобой не согласен! — проворчал Паркс. — Весь вопрос в том, как это сделать. Впрочем, продолжай.
— Ну что ж, — продолжил Михась. — Рассмотрим варианты массовой гибели. Тут всего три возможности: отравить, взорвать или сжечь. Если, к примеру, подбросить яд в цистерну с запасом пресной воды… Но яда у нас нет.
— В следующий поход обязательно возьму с собой склянку с какой-нибудь отравой! — полушутя-полусерьезно воскликнул Том.
— Теперь что касается взрыва. Мы наверняка сможем проникнуть в крюйт-камеру и взорвать весь корабельный порох. Фрегат вначале взлетит на воздух, а затем бесследно сгинет в пучине океана, вместе с нами и испанцами. Хотя, конечно, мы можем ночью спустить шлюпку, затем один из нас зажжет фитиль и прыгнет за борт. Возможно, мы спасемся, а возможно — и нет. Но флагманский корабль погибнет наверняка. То же самое — если устроить пожар. Но пожар испанцы, скорее всего, потушат.
— Ну что ж, — задумчиво произнес сержант Паркс, — в крайнем случае, действительно придется взорвать крюйт-камеру. Английский флагманский корабль не должен достаться врагам и ходить под чужим флагом. Это будет позор для всего Королевского военно-морского флота на многие века. Мы все тут клялись отдать свои жизни, чтобы отомстить за погибших товарищей, и обязательно исполним клятву. Только вот что делать с леди Джоаной? Она-то не военный моряк, и негоже обрекать ее на погибель.
— Не сомневайтесь, джентльмены, — твердо произнесла Джоана, — я готова всюду следовать за вами, и если надо — приму смерть за честь родной страны.
— Но есть еще третий вариант, — напомнил Михась. — Вынудить испанцев покинуть корабль.
— Как? — горько усмехнулся Паркс. — Внушить им мысль о массовом купании в открытом океане?
— Да нет, нужно заставить их подойти к тому самому острову, где они подготовили нам приманку в виде притворного страдальца на кресте. Между прочим, насколько я понимаю, гибель несчастного купеческого судна — также дело рук этого подлого предателя, звено в цепи их дьявольского плана… Ну так вот, испанцы чувствуют себя на захваченном фрегате в безопасности, поскольку знают, что эскадра Дрейка
— А зачем им высаживаться на острове? — недоверчиво спросил Паркс.
— Ну, например, чтобы пополнить запасы пресной воды, — ответил Михась.
— Но корабельная цистерна с пресной водой наполнена еще более чем наполовину… — возразил было Паркс.
— Черт меня побери! — внезапно перебил его Том и тут же извинился: — Прошу прощения, леди!
Но Паркс уже все понял.
— Майк! У тебя здорово работают не только руки и ноги, но еще и мозги! — восторженно воскликнул он. — Что ж, до днища корабельной цистерны тут рукой подать, и мы с Томом, не теряя ни минуты, двинемся туда и организуем утечку, да такую, что через полчаса в цистерне не останется ни капли! А ты сиди здесь, оберегай леди Джоану. Ты сегодня уже потрудился на славу. За мной, Том!
Война — войной, а обед — по расписанию. Этого принципа свято придерживались и будут придерживаться армии и флоты всех времен и народов. Поэтому, как только была завершена операция по очистке захваченного фрегата от английских моряков, убитых и раненых, которых попросту выбросили за борт, испанский кок во главе назначенного на камбуз наряда приступил к осмотру своих новых владений с целью приготовить для команды достойный обед. Они осмотрели запасы продуктов и принялись за стряпню. На самом камбузе стояли несколько анкерков, полных воды, но в ходе приготовления пищи эта вода была вся использована, и через некоторое время кок послал матросов с пустыми анкерками в трюм, где находилась цистерна с водой. Прошло несколько минут, и в камбуз с грохотом и топотом ворвались эти самые матросы с выпученными от страха глазами. Перебивая друг друга, они сообщили ужасную весть: цистерна пуста, и на корабле нет запасов пресной воды!
Кок, считавший себя, как и все испанцы, набожным католиком, разразился такой бранью в адрес не только англичан, но и самого Господа Иисуса Христа и всех святых, что на суше за подобные богохульства он легко бы мог угодить на костер инквизиции. В общем, кок поспешил к вахтенному офицеру. Вахтенный офицер, благородный идальго в тридесятом поколении, услышав ужасное известие, выругался столь грязно, что предшествующие богохульства кока вполне могли бы сойти за образец изящной словесности, и бросился разыскивать своего командира, дона Эстебана.
Дон Эстебан в задумчивости стоял перед запертой дверью каюты, за которой несколько часов назад скрылся его сообщник, сэр Джеймс. Часовые, находящиеся возле каюты, на его вопрос о том, не слышали ли они за время дежурства какой-то подозрительный шум, ответили, что из-за двери доносились два голоса — мужской и женский, а также звуки, похожие на борьбу. Судя по этим звукам, в каюте ломали мебель, били посуду и ссорились мужчина и женщина. Но поскольку часовые получили указание не мешать другу дона Эстебана, то они не пытались открыть дверь и поинтересоваться, что же там происходит. Беседа между мужчиной и женщиной, сопровождающаяся битьем посуды и криками, — дело обычное, и ничего настораживающего в этом нет и быть не может.