Замуж за светлого властелина
Шрифт:
Да, именно так и сделаю, если он выберет меня, а не свой мир. Так будет почти честно, почти не отвратительно, ведь я его практически не обману приглашением в круг, он действительно сможет получить меня всю. Если я на самом деле ему дорога, а не просто эксперимент.
— Октавиан, давай… Октавиан, давай съездим к кругу ведьм.
Как же быстро, неистово стучит его сердце, и голос непривычно срывается:
— Ты правда этого хочешь?
— Да.
Сбивчиво вдохнув, Октавиан крепко-крепко меня обнимает.
Ни
— Долго ещё идти? — голос оборотня Шутгара больше похож на рык. — Вы должны были открыть тропу прямо к кругу.
— Лес ведьм сам решает, кого, когда и как пускать, он сильнее любого из нас, — Арна тяжело опирается на магический посох, — именно поэтому мы выманиваем светлого властелина сюда.
— Будь почтительнее, Шутгар, — скрипит перешагивающий через корягу громадный леший.
— Но он прав, — тёмный маг из седьмой провинции тревожно оглядывается по сторонам. — Странно, что нас не пускает к кругу сразу. Как бы чего не вышло: здесь таится своенравная сила.
— Какой бы своенравной сила ни была, — уверенно смотрит вперёд Арна, — круг никогда не примет светлого, а значит, будет на нашей стороне, даже если кто-то из нас ему пришёлся не по нраву своим характером, настроем или неуважением.
Она бросает многозначительный взгляд на Шутгара, и тот скалится:
— Я особенно буду уважать лес ведьм, если он порвёт этого проклятого властелина за дерзкое появление здесь. Вот это будет дело так дело!
Коня Октавиан выводит неосёдланного, в первых лучах восходящего солнца шкура у того лоснится розовым.
— Ты знаешь традиции? — спрашиваю я, поглаживая тёплую морду животного.
— Да, я читал о круге ведьм и ритуалах.
Плохо, значит, когда всё закончится, его не удастся обмануть, сымитировав ритуал, чтобы он считал мою любовь искренней.
— Почему вы не уничтожили круги ведьм?
— Это сложно. В основе их очень мощные и не вполне понятные силы, но они ограничены местом существования, проще их оставить как есть, всё равно не мешают.
— Получается круг ведьм сильнее тебя?
— Да.
Хорошо, это значит, Арна и Верна в круге будут в безопасности, и Октавиан не сможет войти в него и «освободить» меня, ему придётся или помогать отвязать Метрополию от нашего мира, или отказаться от меня.
Он запрыгивает на спину коня и протягивает мне руку, но смотрит так внимательно, словно догадывается об обмане.
— Марьяна, ты можешь передумать в любой момент.
Неужели он знает об уговоре? Или не уверен в моих чувствах? На миг меня охватывает панический страх разоблачения, но потом накрывает странное отрешённое спокойствие. Вместо ответа я сжимаю руку Октавиана и забираюсь на холку белого коня.
Догадывается или нет, получится или нет, но останавливаться сейчас глупо, надо что-то делать, как-то эту ситуацию разрешить.
Глава 27. Разбитое сердце
Вместо оцепенения снова возвращается страх лишь когда на горизонте тёмной линией выстраивается ведьминский лес. Где-то там, в его сердце, меня уже ожидают Арна и Верна. Наверное, беспокоятся, сомневаются, надеются…
Уже у опушки леса меня пронзает запоздалая мысль, что лес Октавиана может просто не пустить, и тогда мы раз за разом будем выезжать из него, не в силах отыскать дорогу к кругу.
Под копытами коня тревожно похрустывают мелкие ветки, но в остальном лес кажется обычным: шелестят на ветру листья, бегают тусклые поутру солнечные зайчики, обмениваются трелями птицы, только я почему-то никак не могу отыскать в их голосах знакомых переливов…
И папоротников в этот раз нет, хотя мы с Октавианом въезжаем с той же стороны, где я въезжала с Рейналом. А в самом лесу неожиданно светло, словно сейчас полдень. Что-то эти перемены да значат.
Извернувшись, наклоняюсь посмотреть за спину Октавиана: сквозь деревья покинутое нами поле не просвечивает. Странно, вроде его ещё должно быть видно.
— Что-то не так?
Мотнув головой, снова устраиваюсь на холке коня удобнее.
— Этот лес для каждого принимает свой облик, — тихо произносит Октавиан и плотнее перехватывает меня под грудью. — Внутри него пространство нарушено и запутано так, как ни один леший не может закрутить, и даже они здесь бессильны.
— Я знаю, — тревожно оглядываюсь по сторонам, но светлый, какой-то радостный лес как угрозы будто не таит.
— Так вот он какой, — вдруг тянет поводья Октавиан, конь останавливается.
Переведя взгляд вперёд, я закрываю глаза и провожу по ним ладонью, но когда открываю, от изумления приоткрываю рот.
Перед нами расстилается поляна, с противоположной стороны затянутая туманом. Посередине её дугой пересекает линия из простых на вид камней.
Круг ведьм.
Это на самом деле круг ведьм, и возле него мы оказались удивительно, просто невероятно быстро. Так быстро, что я не успела подготовиться, не успела…
Октавиан ловко соскальзывает на траву и тянет ко мне руки. В растерянности я позволяю снять меня с коня. Подол моего платья и его накидка шелестят о мягкую ярко-зелёную траву.
Сердце заполошно стучит, не хватает дыхания, я не могу втянуть наполненный ароматами цветов и утренней свежести воздух.
— Насколько я знаю, ты должна пройти за линию камней, — напоминает Октавиан, — а потом, если твоему сердцу будет угодно, я тоже смогу это сделать.
Туман клубится по ту сторону поляны, выкатывается на неё, чуть приближаясь к границе круга, будто выходит навстречу. С Рейналом было всё иначе, совсем иначе. Неужели сейчас круг ведьм гневается на то, что я привела сюда светлого? Или на то, что я задумала чувства использовать как оружие?