Замужняя невеста
Шрифт:
На шум вышла какая-то женщина в таком же доме поодаль, но Пабло, подойдя, поговорил с ней, и та закрыла дверь. А в крошечном окошке вскоре погас и свет.
– Я сказал соседке, что мои друзья переночуют здесь одну ночь, поскольку на дороге опять пошаливают разбойники. Она утверждает, что это так и есть. Мол, кое-кто с ними уже столкнулся и утверждает, что это Пройдоха Робер. Он ушел из дома якобы в город искать работу, а больше никто его не видел, потому что он примкнул к шайке лесных братьев и домой не появляется. И вроде
Пабло не только показал им полузаброшенный колодец, но и помог распрячь и напоить лошадь. Принес дрова и сбросил их у очага.
На вопрос Сони, почему Риччи не взял для сопровождения кого-то из слуг, он ответил:
– Чем меньше свидетелей, тем лучше. – Правда, помедлив, он уточнил: – Я виноват в том, что Лоло совершила ЭТО, я и должен отвечать. Если ко мне придет инквизиция...
Княжна испуганно ахнула, и Пабло постарался ее успокоить:
– Наверняка меня начнут расспрашивать о вас... Я скажу, что Долорес оговорила вас со зла... Побоялась сделать пакость мне, решила побольнее ударить через вас... Не бойтесь, Софи, я отобьюсь... Или откуплюсь... Слишком много богачей жаждут получить мои портреты... В крайнем случае пообещаю расписать один собор – его настоятель уже беседовал со мной на эту тему...
Он так и говорил, ненадолго замолкая после каждой фразы, точно проверяя ее на достоверность.
Затем Пабло постоял у порога, немного помялся и сказал:
– Нужно возвращаться. Розита подтвердит, что я ее провожал, но ночью мне лучше быть дома.
– Конечно, сеньор Пабло, вы и так много для нас сделали, – растроганно проговорила Соня и вдруг поцеловала художника в щеку, и он сделал то же самое, ничуть не удивившись.
Отстранился и посмотрел на нее долгим взглядом, будто запоминая.
– Меньше, чем мог бы. Или больше, чем требовалось, – вздохнул он. – Я доставил вам уйму хлопот, всего лишь посоветовав не ту женщину в кормилицы...
Жан вышел его провожать. Пабло отвязал от кареты, к которой та прежде была привязана, свою верховую лошадь и вскочил в седло.
Соня, не выдержав, все-таки выбежала на крыльцо.
– Пообещайте мне, Пабло, что напишете, как все прошло, – попросила она. – Укажите на конверте: Дежансон, замок де Баррасов... Я буду волноваться за вас.
– Молитесь за меня! – крикнул тот уже с седла. – Может, ваш православный Бог сильнее нашего и вы не так грешны, как я.
– Плохо придется Риччи, если Долорес будет настаивать на своем, – заметила некоторое время спустя Соня.
– Не будет она ни на чем больше настаивать, – мрачно сказала Мари, без нужды поправляя сверток с Николо.
– Почему ты в этом так уверена?
– Не сможет, – коротко ответила Мари.
– Почему? – строго повторила Соня, всем своим видом давая понять, что служанке не удастся отделаться от нее ничего не значащими фразами.
– Потому что она умерла.
– Умерла? Не придумывай, чего вдруг! Всего пару часов
– Ее убили. Ударили прямо в грудь кухонным ножом.
Нож! Уж не тот ли, что совсем недавно разыскивала Анхела? И потом... это исчезновение Мари. Ведь ее довольно долго не было дома. Соня даже вынуждена была соврать, прикрывая свою любимицу, будто бы та пошла к колодцу за водой.
Княжна не подозревала, где задерживается Мари. Да она просто помыслить не могла, что ее любимица... И заранее придумывала ей оправдание.
– Ты считаешь, она заслужила такую смерть?
– Заслужила, – упрямо сказала служанка. – В приюте нам говорили, что нет ничего хуже греха неблагодарности.
– Монахи могут послать за нами погоню. Мы убили их свидетеля.
– А сеньор Пабло говорил, что мы успеем добраться до границы.
Вот еще один момент в жизни Сони. Ее служанка убила кормилицу приемного сына. И Софья рассуждает об этом так спокойно, будто Мари всего лишь... украла кусок хлеба или пнула соседскую кошку. И не кричит, не падает в обморок, не ужасается. Даже попыталась взять на себя часть ее вины, сказав нечаянно: «МЫ убили...»
Она скосила глаз на поникшую Мари. Наверное, та думает, что госпожа таки ужаснется и ее прогонит. И не доверит ей больше нянчить детей, думая, что у нее душа монстра, и если она убила один раз, убьет и второй.
На Соню вдруг снизошло озарение: тот дар, которым славились женщины рода Астаховых и чем обычно восхищалась она сама, в большой степени был для них бременем. Наверное, не раз они хотели избавиться от него, ничего не ощущать, не знать и быть самыми обычными женщинами. Ведь если бы она не увидела Долорес, не сказала о том Мари с явным осуждением, разве пошла бы на убийство ее любимица?! Значит, и в этом виновата княжна, а вовсе не ее служанка...
– Ничего этого не было, – сказала Соня, глядя перед собой. – Ты слышишь меня, Мари, ничего! Долорес куда-то исчезла перед нашим отъездом, и больше мы ее не видели.
– Но зачем... зачем вы мне это говорите?!
– На всякий случай, – тихо сказала Соня. – Вдруг кто-то когда-нибудь спросит.
– Если мы успеем добраться до границы, то никто не спросит, – угрюмо заметила Мари, – а если не успеем, то я все расскажу тем, кто нас догонит. Я во всем виновата...
– В любом случае господину графу знать об этом не обязательно.
– Вы, как всегда, правы, ваше сиятельство.
Мари хотелось поцеловать руку княжне, но она боялась, что та с отвращением ее отдернет. Или встать на колени и долго просить о прощении, но она лишь смотрела на Соню вымученным взглядом, все крепче прижимая к себе Николо.
Соня это в момент поняла, как и то, что Мари лишь стала ей еще ближе. Если это возможно.
– Мари, – сказала она через некоторое время, все еще удивляясь собственным ощущениям, – ведь ты всегда будешь мне верно служить?