Западня для князя
Шрифт:
Семён до сих пор так и не смог встретиться с ним, чтобы поблагодарить. Он расспрашивал всех попадающихся навстречу дружинников, пока не узнал, что тот был отправлен князем провожать ордынского посла — агу Тенгиса.
Жаль. Ну да ладно, даст Бог, свидимся еще.
Вдалеке послышался скрип колес и мерный топот конских копыт.
Вот, опять кого-то несет.
Семён встал и занял свое место.
В ворота въезжала большая, нагруженная добром телега. Сопровождали ее пятеро всадников.
Так,
Семён еще не узнал ночных гостей, но уже понял, что это они, подал знак, чтобы все были готовы.
Всадников остановил пожилой дружинник.
— Издалёка приехали? — спросил он.
— Издалёка, издалёка, — попытался отшутиться мужичонка в телеге.
В его голосе чувствовалось напряжение.
— Воров ловим, — объяснил дружинник, — намедни у одного боярина коней свели, а нынче ярмарка, всех проверяем.
— А-а, — успокоился мужичок.
Семён обошел вокруг коней, внимательно их осматривая.
— Смотри, хозяин, вот-вот подкову потеряешь! — внезапно сказал он, поднимая глаза на одного из всадников.
— Есть такое дело, — смешался тот.
— Кузнеца хорошего не знаете? — выручил его мужичонка в телеге.
— Отчего же не знаем, — ответил пожилой дружинник, — слушай внимательно: едешь сначала прямо, потом поворот налево, потом вдоль по улице и направо…
Масть, подкова — все сходится.
Семён внутри весь сжался.
Князь велел всех живыми брать.
Решение пришло внезапно, словно озарило светом.
«…Три дома пропускаешь, дальше чуть в стороне кузня, Архипа спросишь…»
«Пропускайте», — показал Семён. Дружинники переглянулись, но приказание выполнили.
Мужичонка тронул поводья, телега медленно двинулась, всадники с видимым облегчением сделали несколько шагов, и тут Семён подал сигнал. Дружинники со всех сторон кинулись на «купцов». Те не успели опомниться, как их постаскивали с коней и скрутили. Хитрей всех оказался шустрый мужичонка, он рванул поводья, и телега загромыхала по ухабам. Правда, далеко он не успел уехать. Семён в последний момент сумел уцепиться за борт, с трудом влез в телегу и сжал беглеца в медвежьих объятьях. Тот выпустил поводья и закатил глаза. Семён остановил коня и за шиворот стащил его на землю.
— Говори, собачий сын, зачем в город ехал! Живо из тебя душу вытрясу, — закричал Семён ему прямо в ухо.
Голова мужичка моталась из стороны в сторону.
Нужно взять себя в руки, не ровен час действительно из него душу вытрясу.
— Все рассказывай как на духу, а то я тебя так поисповедаю!
Мужичонка, казалось, поверил, затрясся.
— Я не знаю! Они меня заставили! Велели в город провести! Награду обещали! — зачастил он.
Семён захвата не ослабил.
— А ты у нас невинное овча! Почто купца порешили?
Семён спросил наугад, а мужичку стало совсем плохо.
— Я не хотел, думал, отпустим купчину, а эти, — он показал на связанных, — его в спину ножом пырнули. Этот, с бесстыжими глазами, смеялся еще, говорит ему: «Че орешь, словно мамка-роженица!»
Этому Семён поверил. Слишком живописная картинка. Такое на ходу не придумаешь.
Все время его не оставляло ощущение, что мужичка этого он раньше видел.
Тот состроил жалостливую мину, словно вот-вот заплачет.
— Не губи, пожалей малых детушек.
Семён содрогнулся от отвращения и вспомнил.
Этот мужик прибился к его шайке несколько лет назад, но надолго не задержался. Не по нутру ему были неписаные законы и правила, которыми подчинялись все без исключения люди Семёна. Точно так же он канючил однажды, когда попался разъезду. Те поверили и отпустили. Но Семён был не таков.
— Цап! Ты ли это? А я думал, тебя давно за татьбу порешили.
Мужичонка вздрогнул. На секунду он позволил захлестнувшему его страху отступить и всмотрелся в лицо своего мучителя.
— Семён, — ахнул он, — не может быть… Как?
— Да вот так, — Семён тряхнул его, чтобы не расслаблялся, — быстро рассказывай, зачем вы здесь, а то прямо здесь кончу, ты меня знаешь.
Семён покривил душой. Цап никогда не видел, чтобы Семён кого-то убивал просто так, не в стычке, но у новоявленного десятника была довольно грозная слава. Вольные людишки его боялись и уважали.
— Быстро! — процедил Семён сквозь зубы.
— Не знаю я ничего, их пытай, — Цап дрожащей рукой показал на остальных.
— Маме своей будешь небылицы рассказывать! Я тебя, яблоко ты червивое, вдоль и поперек знаю.
В глазах мужичонки горело отчаяние.
Семён подбодрил его хорошим тычком. Тот упал на колени и начал обнимать десятниковы ноги.
— Правда, я ни в чем не виноват, эти, — он снова показал рукой, — в сторожку приехали, сказали, что в город дозарезу нужно, купцами вырядиться надоть. Взяли мы купца с охраной, эти переоделись и поехали сюда.
— А что это за люди?
— Не знаю, не наши вроде, не разбойники.
— Без тебя вижу, сморчок, — удовлетворенно сказал Семён, ему было приятно, что перед князем он не осрамился.
— Что им в городе нужно?
— Смотреть хотели. Что князь здесь строит, сколько дружины держит. Все выспрашивали про ворота, когда, дескать, открыты, и здесь ли сейчас князь.
Семён насторожился.
— А ты что сказал?
— Известно что. Здесь он, только что вернулся. С утра пораньше на охоту поехал.
Сердце Семёна упало.
— Что, и про охоту спрашивали? И ты сказал! — он оторвал мужика от колен и снова сжал, — откуда сам знаешь!