Западня
Шрифт:
Запустив руку в карман брюк Германа, он выудил оттуда золоченую «Зиппо» и передал ее Косте. Герман начал было сопротивляться, но потом обмяк и покорно поплелся за Мишкой. Таня помогла Васе встать и повела его к выходу. Мишка нес один «шмайсер», второй доверили Тане. Костя взял «парабеллум» и ломик.
— Так, ребята, — сказал он, — идете на склад, встаете перед воротами и ждете. Я — в пультовый зал, отсчитываю три минуты и включаю рубильник. — Костя вздохнул. — Надеюсь, эти проклятые ворота все-таки откроются. Если там кто-то есть, начинайте палить. Ясно?
— Ясно, — отозвался Мишка. — А если здесь все рванет и нас накроет?
— Тогда не знаю, — пожал плечами Костя.
Дойдя до ворот аварийного выхода, Мишка отпустил Германа, повернулся к Тане и сказал:
— Делай, как я.
Он снял автомат с предохранителя, передернул затвор и направил дуло в сторону двери. Таня в точности повторила все его действия и застыла.
Костя в нерешительности стоял перед застекленной нишей с нарисованным черепом. Он вновь и вновь перечитывал загадочную надпись «Das System der Selbstvernichtung», пытаясь разгадать смысл непонятных слов.
«Система. Система чего? — думал он. — Череп… система… самоуничтожения! Как же я сразу не догадался! Аварийный выход обязательно должен открыться перед тем, как склад будет уничтожен. А если нет?» — Костя колебался.
Наконец, собрав волю в кулак, он замахнулся, разбил стекло ломиком и осторожно взялся рукой за торчащую из стены красную металлическую рукоятку. Рубильник был холодный, и этот холод мгновенно распространился по всему телу. Костя почувствовал, что начинает дрожать, даже зубы застучали. Он зажмурился и дернул рукоятку вниз.
Противно завыла сирена, свет стал потухать, а вместо него включился красный маячок под потолком. Костя, спотыкаясь, побежал на склад, где его дожидались товарищи. Они продолжали стоять, молча глядя на запертые ворота. Их лица, озаряемые светом аварийного маячка, были напряжены. Даже Герман, казалось, наконец вернулся в реальность.
— Ну, что? — прокричал Костя.
— Ничего, как видишь, — отозвался Мишка. — Ох, сейчас накроет…
В эту секунду, что-то лязгнуло, и огромная дверь медленно поползла влево.
— Бутылки! — крикнул Костя, хватая стоявшие на полу «зажигалки».
Он запалил два фитиля и передал одну бутылку Мишке. Дверь доползла до конца, обнажив огромный черный зев, где во мраке скрывалось нечто, наводящее ужас и леденящее кровь. Костя шагнул вперед, держа перед собой бутылку, как факел. Две пары зеленовато-желтых глаз вспыхнули в темноте. Костя и Мишка, не раздумывая, одновременно швырнули «зажигалки» в проем, и почти сразу раздалась длинная автоматная очередь — Таня, зажмурившись, поливала свинцом темноту. Словно вырвавшиеся из заточения джинны, один за другим рванули кверху синеватые языки пламени, осветив широкий, поднимающийся кверху тоннель. Две тени боязливо метнулись в сторону. Послышался визг, переходящий в лай.
«Волки!» — мелькнуло в голове у Кости.
— Это же просто волки! — закричал он и захохотал.
— Боюсь, что нам тут не стоит задерживаться! — рявкнул ему в ухо Мишка.
Он выдернул из-за пояса фонарь, сгреб стоявшего с раскрытым ртом Германа и потащил его вперед. Таня и Вася побежали следом. Костя немного успокоился, последний раз огляделся, схватил валявшуюся на полу фуражку и бросился за ними. Тоннель заканчивался обширным завалом. Наверху виднелся довольно широкий лаз, в котором мелькнул хвост убегающего волка. Следуя за животными, ребята выбрались на поверхность и замерли, ошалев от внезапно ворвавшегося в легкие свежего воздуха.
— Не останавливаться! — кричал Костя.
Они отбежали уже довольно далеко, когда земля под ногами вдруг заходила ходуном. Словно огромный великан, которому пощекотали в носу, лес чихнул, озаряя небо вспышками и поднимая в воздух тонны земли, вырванные с корнем деревья и тучи пыли.
Когда все улеглось, наступила гробовая тишина. Даже ветер исчез куда-то, отчего и трава, и деревья застыли, будто на фотографии. На ночном небе не было ни облачка, ярко светил похожий на кусочек сыра месяц в окружении бесчисленных звезд.
— Господи! Хорошо-то как! — воскликнула Таня, и никто не стал ей возражать.
Где-то раздался шорох, заухала ночная птица, застрекотали цикады, зашумел ветер. Жизнь возвращалась.
Ребята бросили последний взгляд на перелесок, в недрах которого им довелось провести пять дней, и, выйдя на узкоколейку, не спеша побрели в сторону деревни Володаровка, до которой, по Костиным расчетам, было километров десять.
— Это тебе, — сказал Костя, напяливая Мишке на голову немецкую фуражку, — подарок.
— Спасибо! — ответил Мишка. — А это вам с Танькой. На свадьбу, — он достал из-за пазухи и протянул ему небольшой, отсвечивающий желтизной, металлический брусок.
— Откуда?! — ошарашено воскликнул Костя.
— Места знать надо. Там сейф был. Ну, я с ним немного повозился, и вот. Там таких несколько штук было. Я, правда, только один прихватил. Ты уж извини, что не сказал. А то у Геры крыша бы еще раньше поехала.
— Ну и правильно сделал, — ответил Костя. — А я, раз уж такое дело, приглашаю тебя на свадьбу.
— И когда?
— Танюшка, — Костя подошел к девушке и обнял ее, — когда у нас свадьба?
— Ты хочешь сказать, что делаешь мне предложение?
— Да! Здесь и при всех прошу твоей руки и сердца.
Таня улыбнулась, помолчала и, наконец, ответила:
— Я согласна.
— Ура! — завопил Вася и, ойкнув, схватился за плечо.
Всем сразу стало весело. Они, как дети, хохоча, запрыгали по шпалам. И только Герман молча шел позади…
Костя и Таня поженились в конце октября. Конечно, весь РГУ имени И. Канта на свадьбу пригласить не удалось, но, по крайней мере, пятые курсы географического и педагогического факультетов были почти в полном составе. Отмечали это событие в ресторане гостиницы «Чайка», что находится в историческом центре Калининграда, бывшего Кенигсберга, на улице Пугачева, где еще сохранились черты немецкой архитектуры. В этой же гостинице молодожены провели брачную ночь.