Западня
Шрифт:
Софи не двинулась с места.
– Зачем вы это сделали? Почему Бритта? – спросила она.
– Почему Бритта? – переспросил он и сделал вид, что размышляет над этим вопросом.
– Хороший вопрос. Почему Бритта? Честно? Не знаю. Разве можно объяснить, почему один человек вам нравится, а другой нет. Разве всегда точно знаешь, почему делаешь то, а не это?
Он пожал плечами.
– Еще вопросы? – иронически спросил он.
У Софи комок подкатил к горлу.
– А что вы делали на подземной парковке? Вы следили за мной? – спросила она. Выиграть время. Хоть чуть-чуть.
– На какой парковке? – удивился он. –
У Софи перехватило дыхание.
– А зачем в ванную? – хрипло спросила Софи, пытаясь выиграть еще несколько мгновений.
– Вы не смогли пережить смерть сестры. Завтра вас найдут в ванне. Ничего не поделаешь. Думаю, вас поймут, вам посочувствуют, – сказал он и раздраженно добавил: – Вперед!
Софи не могла пошевелиться. Ей всегда казалось смешным, когда в фильмах ужасов люди вот так неподвижно замирали от страха, вместо того чтобы что-то сделать для своего спасения. Как бараны на бойне. А сейчас она сама словно окаменела. Но вдруг оцепенение закончилось, и она завизжала изо всех сил. Он мгновенно подскочил к ней и зажал рот рукой.
– Если вы еще раз заорете, все закончится здесь и сейчас. Понятно?
Софи с трудом переводила дух.
– Кивните, если поняли.
Софи кивнула.
Он отпустил ее.
– А теперь идем в ванную, – сказал он.
Софи по-прежнему не двигалась с места.
– Ну, давайте, – зашипел он и угрожающе поднял нож.
Софи почувствовала, что тело снова слушается ее. Неуверенно она двинулась с места, лихорадочно размышляя, что делать. Впереди длинный, заставленный коробками коридор, а там – дверь в ванную. Она сделала шаг, другой, вышла из кухни, постоянно чувствуя за спиной человека с ножом. По всему коридору стояли картонные коробки Пауля. На одной было написано «Зимние вещи», на другой – «DVD». Она сделала еще несколько шагов: «Книги», «Обувь». Дверь ванной приближалась, но до конца коридора было еще бесконечно далеко. Еще шаг. Ничего нельзя сделать. А может…
Софи улучила момент, попыталась чуть повернуть голову. Еще шаг. Но убийца не спускал с нее глаз. Она чувствовала его сзади, настороженного, сосредоточенного. Осталось три, четыре шага до двери в ванную, а потом – все. Два шага, один. «CD», «Разное». Софи была уже у двери в ванную, уголком глаза видела его, видела поднятую руку с ножом, она уже собиралась открыть ванную, как вдруг у входной двери раздался звонок, резкий, протяжный. Софи заметила, как убийца испуганно вздрогнул и растерянно посмотрел на входную дверь. Она мгновенно, в один прыжок, подскочила к картонному ящику Пауля с надписью «Разное», выхватила оттуда клюшку для гольфа и со всего замаха…
27
Одиннадцать лет – это много. Иногда, когда не сплю ночью и смотрю в темноте в потолок, приходит на ум, что, может, вообще этот внешний мир – всего лишь мои грезы. Может, вообще существует только один-единственный мир – мой. Может, надо верить только в то, что можно увидеть и потрогать. А все остальное – выдумки. В конце концов, сколько себя помню, всегда была мастером сочинять истории.
Представляю, как это было бы. Мой дом – мир. И больше – ничего. Я тут живу, старюсь и умираю. Тут у меня как-то рождаются дети. Дети, которые родились в моем мире и ничего не знают, кроме первого и второго этажа, чердака, подвала,
«Есть страна, в которой существуют огромные деревья», – начну я. «А что такое деревья?» – спросят меня дети, и я расскажу им, что это волшебные существа, которые растут из земли, если в нее закопать маленькие зернышки, это волшебные существа, которые меняются с каждым годом и все время выглядят по-разному, на них появляются цветы и зеленые или пестрые листочки – как по мановению волшебной палочки. «В той волшебной стране есть не только деревья, но и чудесные существа в перьях, большие и маленькие, которые сидят на деревьях и поют песни на непонятном человеку языке. В той стране живут и другие существа – огромные, больше нашего дома, они живут под водой и могут пускать из спины высокие фонтаны. И в той стране есть горы и поля, луга и пустыни».
– А что такое луга, мама? – спросят меня дети.
– Это большие-большие поверхности, очень зеленые, очень мягкие, заросшие травой, тонкими, упругими стебельками, которые щекочут ножки детям, когда они резвятся и играют. И они такие большие, эти луга, что по ним можно бежать долго-долго, пока совсем не устанешь, а все равно – ни конца ни края.
– Так не бывает, мама, – скажет один из моих ребят.
– Правда, мама, так не бывает. Не может быть ничего такого большого.
Вспоминаю внешний мир, и бесконечная томительная тоска охватывает меня. Мне она знакома. Я чувствовала ее, когда писала книгу, и на конвейере беговой дорожки, и в моих снах, и даже тогда, когда разговаривала с Ленценом.
Я хочу стоять на залитой солнцем рыночной площади в каком-нибудь маленьком городке, смотреть на небо, прикрывать ладонью глаза от солнца и следить за головокружительными росчерками стрижей вокруг колокольни. Хочу почувствовать древесный, смолистый запах леса. Увидеть неподражаемое трепетание бабочки, бесцельное и беззаботное. Ощутить кожей прохладу, которая сменяет тепло, когда летнее солнце скрывается за набежавшим облаком. Неожиданное, протяжное и скользкое прикосновение плети водорослей, когда купаешься в озере. И я думаю: все это снова будет.
Да, мне страшно. Но, как я поняла за последние месяцы, страх – это не повод чего-то не делать. А совсем даже наоборот.
Я должна это сделать. Вернуться в настоящий мир. Стать свободной.
И тогда я достану этого Ленцена.
30. Йонас
Комиссар Йонас Вебер стоял у окна своего кабинета и смотрел, как последние стрижи чертят в небе свои фигуры. Осталось уже недолго – скоро и они соберутся в стаю и потянутся за своими – на юг.
Пришлось собрать в кулак всю волю, чтобы не потерять голову, когда он прочел смску Софи. Он давил педаль в пол, мчался по городу и все-таки приехал раньше патрульной машины, которую вызвал по дороге. Он бежал бегом до подъезда Софи. Звонил, бесился. Изо всех сил старался сохранять хладнокровие, когда никто не открывал. Звонил соседям до тех пор, пока какая-то рассерженная старая дама не впустила его в подъезд, все в порядке, это полиция. Несся вверх по лестнице, колотил кулаками в дверь и уже хотел вышибить плечом, когда она вдруг распахнулась.