Запах медовых трав
Шрифт:
— Ха-ха… А мы тут к таким штукам не привычны, мы табачок курим…
Темный свод листвы отбросил, многократно повторил и превратил эти звуки в демонический хохот, который точно гнался за мной. Я затаился, не решаясь даже затянуться посильней. Тхать Нук все так же упорно греб. Мы оба не сказали больше друг другу ни слова.
Неожиданно на дереве резко вскрикнула ящерица. «…Смотри только, чтоб Нук не узнал, что ты из сайгонской армии, он тогда тебе шею свернет, у него в прошлом году ваши солдаты всю семью вырезали. Он у нас один из лучших борцов…» Шепот хозяина харчевни еще звучал у меня в ушах. Тогда уже начинало темнеть, а мне было точно известно, что утром батальон «клыкастых
— Ну, если у тебя дело не спешное, подожди день-два, кто-нибудь поедет в Тиньбьен, подвезет, — сказал мне тогда Тхать Нук, опуская стакан с вином на стол; от него, видно, не укрылась моя нерешительность.
«Дело твое, — снова вспомнил я слова хозяина харчевни. — Тхать Нук эти места как свои пять пальцев знает. Он уже немало лет всех наших возит. Хочешь — оставайся, а хочешь — поезжай, смотри сам».
Я подумал еще немного и решительно кивнул. Хозяин тут же, в присутствии Тхать Нука, дал мне с собой немного денег. Когда я подошел к лодке, Тхать Нук уже ждал на корме и, готовый помочь, протянул мне обе руки. Я почувствовал, как эти руки, подхватив меня, легонько прошлись по моим бокам, проверяя, не спрятан ли у меня под рубахой пистолет. Значит, я у него на подозрении. Как знать, может, какой-то дурак шепнул ему, что я тайный агент… Хорошо, что я предусмотрительно так пристроил гранату, повесив ее на нейлоновом шнурке через плечо, что одним движением мог передвинуть ее за спину, так что если бы мне даже пришлось поднять руки и дать кому-то обыскать себя, то гранату ни за что бы не обнаружили.
Лодка пошла значительно медленнее, видимо, протока здесь становилась более мелкой. Докурив сигарету, я лег и, несколько раз притворно зевнув, задышал как можно ровнее и глубже, делая вид, что сплю; я решил посмотреть, как поведет себя старик.
Продолжая неутомимо грести, Тхать Нук старался приглушить кашель. Какая-то ночная птица пронеслась с неприятным криком и чуть не задела его по лицу, сделав круг над нашей лодкой, но он и глазом не повел.
Поздняя луна давно уже взошла, но туман и дым окуривателя закрывали ее, и вдруг несколько лучей пробилось сквозь просветы в густой листве и заиграли на водной ряби у бортов лодки. Было очень тихо. Насекомые, обычно дружным хором приветствовавшие приближение ночи, сейчас уже спали, и даже крик выпи не нарушал всеобщего безмолвия. Только я смежил глаза, как вдруг что-то с силой ударило по носу лодки. Тхать Нук отложил весло и, став на колени, вынул кривой нож с длинной рукояткой. В ту же секунду я нащупал предохранитель гранаты. С ножом в одной руке и с веслом в другой Тхать Нук поднялся; сильным рывком весла он отогнал лодку назад и со всего размаха рассек ножом какие-то ветви.
— Что там такое?
— Да вот ветки торчат — сплошные колючки. Не срубишь, кто-нибудь ночью наткнется, глаз выколет…
Я еле сдержал вздох облегчения. В самом деле, к чему старику убивать меня? Чтобы забрать эти жалкие гроши, на которые он даже не сможет как следует выпить? Но я тут же вспомнил прикосновение его крепких, словно стальные клещи, рук, и тревога снова камнем легла на сердце.
Лодка пошла совсем медленно, еле-еле продвигаясь вперед.
— Ну вот, здесь уже мелко! — сказал старик и, положив весло, принялся отталкиваться шестом.
Господи, этим длинным шестом такому силачу ничего не стоит достать меня на берегу, если бы мне даже удалось выпрыгнуть из лодки. Я сидел, поджав под себя ноги, и не мог оторвать глаз от крепких мускулистых рук старика, ловко управлявшихся с шестом.
Так прошло довольно много времени; наконец я решился взглянуть за борт, прикинуть глубину на случай, если придется прыгать из лодки.
Оказалось, и в самом деле очень мелко. Множество рыбы, вынесенной потоком на мелководье, плескалось, прыгало и билось о борта, брызги летели во все стороны. Несколько крупных рыбин упало в лодку, они судорожно прыгали по дну и наконец, перелетев через борт, снова шлепнулись в воду.
Тхать Нук вынул шест из воды, смыл с него ил и тину и положил на помост. Сняв рубаху, он подоткнул повыше саронг [45] и, спрыгнув в протоку, принялся толкать лодку.
— Давайте, я буду помогать вам шестом…
— Нет, ничего не получится. Илистое дно, можно потом шест не вытащить. Я привык толкать, так легче. Да мель небольшая, скоро пройдем!
Протока между тем все больше мелела. Иногда было слышно, как днище лодки скребет по песку. Тхать Нук, сгорбившись и тяжело дыша, шлепал по воде. Вдруг он, сморщившись, вскрикнул:
45
Саронг — вид юбки, национальная одежда камбоджийцев.
— Черт! Белый сом!
Наклонившись, он потер щиколотку, но тут же снова стал толкать лодку. Минут через десять он забрался в лодку, достал из-под навеса маленький фонарик и посветил на ногу. Ранка оказалась очень глубокой, и, хотя вся она была залеплена тиной, из нее все еще сочились красные капли. Старик сел на дно и стал высасывать из ранки кровь. Я поспешно разорвал сигарету, чтобы засыпать ранку, но Тхань Нук махнул рукой.
— Не поможет! Вот если эту рыбину поймать, оторвать хвост да приложить к пораненному месту — вот тогда боль пройдет!
— Господи, да как же ее теперь поймаешь!
— Ну, случается иногда. Ладно, подай мне баночку с известью, смажу немного.
Тхать Нук закрыл ранку плотным слоем извести и потом, словно уступая мне, присыпал сверху табаком из разорванной сигареты. «Вот так лучше. Боль-то какая, небось это не белый сом, от него тоже больно, но не так!»
Щиколотка распухала прямо на глазах. Как не удерживал меня старик, я закатал повыше брюки, засучил рукава рубашки и прыгнул вместо него в протоку. Однако мне пришлось приложить немало усилий, пока лодка наконец не сдвинулась с места.
— Ну, тебе с непривычки трудно. Вот отдохну немного, боль поутихнет, сам возьмусь.
— Ничего! Ничего… я… тоже… могу…
Но уже через какие-нибудь полчаса я был совершенно мокрый от пота, точно выкупался. Лодка, правда, пошла значительно легче, видимо, приближалась большая вода.
— Поднимайся, теперь можно грести… Отдыхай, я сам!
Я забрался в лодку. Для того чтобы умерить охватившее меня нервное возбуждение и показать, что я не из белоручек и не новичок на реке, я взял весло и стал грести.
— Ну вот и утро скоро, — вдруг пробормотал старик, который сидел, обхватив больную ногу.
Я прислушался: далеко в деревне, невидимые за туманом, кричали петухи. У развилки я спросил:
— Направо поворачивать или налево?
— Направо. Поедем в Бамбуковую деревню.
Где-то совсем близко раздалось несколько винтовочных выстрелов, а за ними автоматная очередь. И почти тут же над нашими головами появились два вертолета.
— Черт, повадились охотиться каждую ночь. Видно, партизаны из Бамбуковой деревни один все же подстрелили. Они ведь всегда звеньями по три летают…