Запах медовых трав
Шрифт:
Мне незачем было знать, сбит один из вертолетов или нет. Я пытался представить себе людей, которые только что стреляли. Какие они? Добрые, жестокие? Может, старик везет меня в Бамбуковую деревню, чтобы сдать им?
По листьям пальм побежал прохладный ветерок, он принес запах гари.
Тхать Нук велел мне передохнуть.
— Ну-ка, выпей со мной вина, согрейся!
— Спасибо, я не пью.
— А настойку?
— Нет, не люблю.
— Ну, тогда я тебе чай сделаю.
Он налил себе небольшой стаканчик, осушил его залпом и принялся разжигать огонь в глиняной жаровне, пристроенной на корме. Мы перебросились с ним еще какими-то
— Ты сам-то откуда будешь?
— Из Тяккадао.
— Ну, дорога дальняя… Что-то ты не похож на наших вьетнамцев! [46]
— Я последних года четыре работал в Намаванге [47] .
Не знаю, верил ли старик тому, что я говорил, но я принялся пересказывать все, что я когда-либо слышал о Стране Пагод, лишь бы только доказать, что я действительно из местных вьетнамцев.
Тхать Нук вздохнул, налил чашку чая и протянул мне.
46
Имеются в виду вьетнамцы, постоянно живущие в Камбодже.
47
Намаванг — населенный пункт на северо-востоке Камбоджи, у границы с Южным Вьетнамом.
— Палочки для еды бывают длинные, а бывают и короткие, вода случается и большая, и малая — то прилив, то отлив. И в Камбодже так, и во Вьетнаме так. Повсюду есть люди и хорошие, и плохие. Сайгонские солдаты и солдаты Лон Нола сожгли мой дом и убили жену, а невестку и внука бросили в огонь… Один я остался на этом свете… Так-то вот, а некоторые считают меня вором. Враки все это! Просто раньше главари здешних шаек побаивались меня и частенько стаканчик подносили. Людям всегда подозрителен тот, о ком они мало знают. Вот я, к примеру, как про тебя поначалу думал…
— Что я тайный агент, шпион?
— Вот-вот!
Большие, влажно поблескивающие глаза старика смотрели на меня простодушно и смущенно. Я опустил голову. Значит, нелегко пришлось нам обоим — и ему и мне, — и все это из-за тех, кто сделал меня своим слугой. Я мог обмануть еще кого-нибудь, обмануть раз, другой, но невозможно обмануть всех. И главное, нельзя обмануть самого себя. Я почувствовал необходимость во всем признаться Тхать Нуку.
— Скажу вам правду, я солдат сайгонской армии.
— Ну! Выходит…
— Да. Меня взяли насильно, привезли в Кампонгспы. Я бежал…
Так бывает, когда долго сдерживаемая вода вдруг прорвет плотину, — я рассказал ему все до мельчайших подробностей: и про то, как я блуждал в джунглях, и про то, как боялся его…
— А сейчас я думаю только о том, как бы поскорее добраться домой, — закончил я.
Небо заволокло облаками. Наша лодка шла теперь уже не в Бамбуковую деревню. Тхать Нук повернул к деревне Капоки, где мы с ним должны были расстаться. Прямо по носу лодки тянулся ровной прямой лентой канал, вода в нем из черной постепенно превращалась в бледно-розовую и вдруг вспыхнула ярким огнем в лучах наступающего дня. Зелень вокруг — и кустарники, и большие деревья — зазвенела птичьими голосами, приветствующими зарю.
Перед тем как проститься, Тхать Нук снова спросил меня:
— Значит, ты твердо решил идти в Тяккадао?
Я кивнул. Он долго молчал, потом с сомнением покачал головой:
— Уж больно далеко. Боюсь, не доберешься… А… Ну да ладно. Возьми-ка мой кальян. Через день будешь в Главном селе, спросишь там старейшину и передашь ему кальян, он тебе поможет.
— А вдруг он мне не поверит? Может, вы напишете несколько слов?
— Господи, да я же ни одной буквы не знаю!.. Ну ладно. Ты вот что — отдай ему кальян и скажи: «ры сэй теонг кап, бонг ла чроу кса. Лон Нон ры си да, тиа бон ла руа по А ме ри ка…» Ясно?
— Нет… не совсем…
Тхать Нук рассмеялся:
— Это значит: хочешь срубить бамбук, сравняй колючки, солдаты Лон Нола — это шипы американцев. Запомнил?
— Да, запомнил. А можно одновременно и сравнять колючки и срубить бамбук, как вы думаете?
— Вот-вот! Срезают колючки, чтобы срубить бамбук!
Тхать Нук показал мне: вон там лежит Главное село, оно еще под контролем сайгонских властей, а в той стороне, где высокие пальмы, — освобожденная зона. Он дал мне на дорогу бутылочку тигровой мази и двести риелей [48] . Да, дорога, которую я прошел, таила в себе много опасного. Но всюду находились хорошие люди, готовые помочь мне.
48
Риель — денежная единица в Камбодже.
Я распрощался с Тхать Нуком. Отойдя довольно далеко, я оглянулся: старик все еще стоял у канала. Со стороны Линькуиня, деревушки, из которой мы выехали вчера вечером, донеслась ожесточенная стрельба. Значит, утром, как и говорили, там начался бой между партизанами и карателями. Впереди в деревне залаяли собаки. Удастся ли мне благополучно проскочить эти места? Но ведь даже если я доберусь до дома, за мной рано или поздно снова придут.
Я бегом бросился назад к каналу. Наверно, люди часто принимают неожиданные решения, но они всегда — результат долгих размышлений.
Тхать Нук, увидев, что я повернул назад, громко крикнул:
— Эй, ты что, разве там уже враг?
Я помолчал, потом достал спрятанную под рубахой гранату и протянул старику:
— Возьмите, может, пригодится для защиты. Я решил не возвращаться в Тяккадао. Пойду туда, к тем высоким пальмам!
Тхать Нук еще шире открыл глаза, отшатнулся и тут же бросился ко мне, обнял, слегка приподняв от земли:
— Ха-ха-ха… Ну! Вот так-то лучше. Может, встретишь там моего сына. Он как две капли воды на меня похож. Увидишь, сразу поймешь, что это он…
Перевод И. Зимониной.
Ле Чи Ки
ПОЖАРНЫЙ
В квартале Зиенгмыт все в один голос признавали, что у Люана, участкового пожарной охраны, замечательный характер. Еще бы! Он всегда всем улыбался простой и открытой улыбкой и похож был на человека, который явно доволен своей работой.